Неукротимый огонь - Льюис Сьюзен

– Я намерен довериться тебе, – сказал он, – причем в такой степени, в какой раньше не доверял никому, в особенности человеку твоей профессии. Но ты должна кое-что знать. Ты была права, с Галиной действительно кое-что не в порядке. В психическом отношении. Корень зла в том, что в детстве рассказывала ей бабушка. Если говорить в двух словах, я назвал бы это явление комплексом жертвы. Точного термина не существует, но симптомы таковы, что риск самоубийства очень велик.

Рианон почувствовала неподдельный испуг. Она знала Галину и очень хорошо помнила, как легко та водила людей за нос и манипулировала ими.

– Так ты поэтому женился? – не удержалась она. – Чтобы не дать ей убить себя?

Макс улыбнулся, глядя ей в глаза.

– Я мог бы помешать ей убить себя и не прибегая к женитьбе, – возразил он.

Рианон отвернулась.

– Какие у нее симптомы?

Макс поглядел куда-то в темноту, сглотнул слюну и начал:

– Может, сейчас не стоит входить в детали. Наверное, достаточно будет сказать, что она приняла на себя бремя страданий старой графини. Она живет так, как если бы сама прошла через все эти кошмары. Галина считает, что искупит насилие, которому подвергалась старуха, если будет страдать, как она. Галине неведомо чувство собственного достоинства, инстинкт самосохранения. Она ведет себя именно так потому, что считает это правильным. Страдания в каком-то извращенном смысле делают ее счастливой. В этом ее трагедия. Именно потому я прослушиваю ее телефон, и мои люди постоянно следят за ней, когда она не со мной. Я пытаюсь защитить ее от нее самой. Мне не всегда это удается… – Он вздохнул. – А сейчас главная беда в том, что есть человек, который помогает ей страдать. Этому человеку глубоко безразлично, что будет с Галиной. Ему небезразлично, что будет со мной. Он использует ее, чтобы достать меня. Как использует, я не стану рассказывать, иначе тебе будет плохо. Помогает ей извлекать на свет Божий ее безумие, ее самые немыслимые, самые жестокие фантазии. А она ничего не может с собой поделать. Он играет на ее слабости, издевается над ней, а потом отправляет ее ко мне. Я даже получал фотоснимки. В последний раз из Мемфиса. Они оказались на столе главного редактора одного из моих журналов. Интереснее всего понять, почему фотографии были отправлены в журнал, ведь было очевидно, что они никогда не будут опубликованы. Самый простой ответ – шантаж, но денег так никто и не потребовал. И я уверен, что не потребует, потому что за этим кроется не денежный интерес.

Макс неожиданно замолчал.

– Откуда у тебя такая уверенность? – спросила она. – Почему ты полагаешь, что тебе известно все?

– Потому что Рамон, – ответил Макс, – сумел установить, кто заплатил фотографу за снимки, а потом переправил их в “Сазерн белль”. Этот человек определенно имел в виду не деньги. – Резким движением Макс потер подбородок. Взгляд, исполненный ярости, был направлен в никуда. – Фотограф мертв, – сказал он. – Его убили всего через два часа после того, как он объявился в редакции. Но что можно сказать про негодяя, который изображен на снимках вместе с Галиной? Надо полагать, человек с подобными наклонностями не захочет оповещать о них публику. Так что с этой стороны угрозы вроде бы нет.

– Так кто за этим стоял?

Макс быстро взглянул на Рианон и отвернулся.

– Морис.

– Морис? – ахнула Рианон. – Твой юрист?

Макс кивнул:

– Да. Он обращается с Галиной так, что мне хочется его убить, едва я об этом подумаю. Именно он заплатил фотографу, а потом весьма удачно обставил дело так, чтобы подозрение в убийстве пало на меня.

Глаза Рианон буквально полезли на лоб.

– Зачем? – прошептала она. – Зачем ему это?

Макс помолчал, силясь справиться с ненавистью, потом ответил:

– Быть может, таким образом он хочет отомстить мне за смерть Каролин. Он был влюблен в нее со дня нашей свадьбы и продолжает любить до сих пор. Ирония в том, что она-то его никогда не любила. Ну, может быть, они пару раз встречались. И у меня, и у Каролин были связи на стороне, мы и не скрывали их друг от друга. Но это не значит, что мы не ревновали друг друга. Ревновали, и Каролин, случалось, закатывала сцены, грозила, что разведется, заберет детей и не позволит мне видеться с ними, но все это говорилось исключительно сгоряча и забывалось на следующий день. Мы представления не имели, насколько близко к сердцу принимает все это Морис.

Разумеется, его подстегнула ее смерть. Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь, каким же я был слепым, что не раскусил его раньше. Он считает, что я хотел убрать Каролин с дороги, жениться на Галине и оставить детей у себя. Но он ошибается. Мы с Галиной никогда не состояли в связи, хотя в это не верила даже Каролин. Марина обожает Галину чуть не с самого рождения, и Каролин даже завидовала их близости. Но куда Галине было деваться? Мой дед был единственным ее близким человеком после того, как не стало бабушки, а после его смерти остался только я. Никогда я не позволил бы себе указать Галине на дверь. Да я и не хотел этого. Я очень хорошо к ней относился и по-прежнему хорошо отношусь. Она в такой же степени жертва советских зверств, как и те, кто прошел застенки. Таких, как она, много. Мы с Рамоном помогаем, как можем, некоторым из них, но ответственность за Галину – на мне. Я не могу просто избавиться от нее. Она – живой человек, а не статистическая единица. Ее страшно любил мой дед, а теперь обожают Алекс и Марина. Она стала немалой частью моей жизни, жизни всех нас… – Он снова помолчал. – До конца ее никогда никто не понимал, но я стараюсь понять, насколько это возможно. Я знаю, что она собой представляет и на что она не способна. Уверен, что опасения Каролин, будто она может причинить вред детям, совершенно беспочвенны. Стоит вспомнить, как Галине самой пришлось страдать в детстве. Никогда она не обидит моих детей, и не только потому, что души в них не чает, а хотя бы потому, что Галина от природы способна делать зло только себе самой.

Рианон слушала Макса затаив дыхание. Его невидящие глаза смотрели вдаль, а голос звучал так глухо, словно он сам не знал, верить или не верить тому, что говорит. Мелькнуло воспоминание о том, как Галина держала под водой ее голову, и она подумала, что понимает, чего боялась Каролин. Но Макс знает, что делает. Если в чем-то на свете можно не сомневаться, так в том, что он не станет подвергать риску своих детей.

А он продолжал:

– Дедушка всегда мечтал, чтобы мы поженились. И Галина верила, что так и будет. Наверное, я и сам так думал. Помню, я думал, что, когда Галина подрастет, я буду все больше видеть в ней женщину, а не сестру. Но случилось иначе. Я встретил Каролин, она забеременела, и я женился. Психиатр объяснил мне, что именно мой брак отнял у Галины последние остатки собственного достоинства и самообладания, и тогда она пошла по пути мазохизма и саморазрушения, чем сейчас и занимается. – Его взгляд ненадолго задержался на лице Рианон. – Это значит, что в поведении Галины отчасти виноват я. Нет, подожди. – Макс чуть повысил голос, видя, что Рианон хочет заговорить. – То, что я хочу сказать, едва ли когда-нибудь приходило тебе в голову. Галина увела у тебя жениха из-за того, что я женился на Каролин. Она должна была доказать себе, что способна разбить чье-нибудь сердце так же, как я разбил сердце ей. И ясно, почему, когда она сумела убежать с тем парнем, он перестал ее интересовать. Они быстро разошлись. Она вернулась в Лос-Анджелес, он, как я слышал, живет сейчас в Оклахоме. О том, что Галина вернулась, я узнал, когда мне позвонили из больницы и сообщили, что накануне она подверглась бандитскому нападению. Дело кончилось тем, что ей пришлось удалять матку.