Батарея - Богдан Сушинский

– Но у них нет здесь никаких судов, даже бронекатеров.

– Только поэтому в румынском штабе надеются, что командир батареи будет считать так же, как считаете вы, старший сержант.

– Ну а как еще?.. Ведь нету же у них здесь ничего.

– Кроме рыбачьих баркасов да лодок, которых противник успел насобирать по всем лиманам и по ближайшему морскому побережью.

– Разве что… – пожал плечами Середин, так и не признавая реальности подобной угрозы.

Но именно потому, что старший сержант отнесся к его предупреждению слишком легкомысленно, Гродов приказал Кириллову в полночь скрытно выдвинуться к побережью, чтобы взять под контроль участок между корпостом и КП. Кроме того, он попросил командира полка пограничников точно так же выделить взвод своих бойцов для прикрытия побережья от корпоста до своих позиций. Для верности капитан сослался на некие мифические сведения, которые якобы поступили от его разведчиков, и предупредил, что огонь следует открывать, только когда лодки приблизятся к берегу, чтобы уж наверняка…

А незадолго до рассвета в командирский отсек вбежал дежурный телефонист.

– Товарищ капитан, – прокричал он, – сообщение с поста: румыны готовятся высадить десант! Идут на семи шлюпках или баркасах.

– Ну идут – так идут. Встретим, дело солдатское, – спокойно отреагировал Гродов. – Все, кто есть на КП, – в ружье и за мной. Шума не поднимать. Никаких выстрелов, никаких громко поданных команд.

Хотя луна в ту ночь особой яркостью не отличалась, однако Гродов довольно четко увидел суденышки, которые шли со стороны лимана. «Своими» их экипажи быть не могли, им попросту неоткуда было взяться в той стороне, к тому же они явно держались подальше от берега, чтобы незамеченными пройти линию передовой и высадиться где-то между Скальным мысом и батарейным причалом.

Серп полумесяца постепенно бледнел и уходил за тучи; едва вырисовывающаяся лунная дорожка исчезла, и вся прибрежная часть моря сразу же потемнела, сливаясь с фиолетово-черным поднебесьем. Этого-то десантники и ждали: три баркаса из семи тут же развернулись веером и ринулись к берегу, нацеливаясь западнее мыса. Остальные четверо пошли за ними таким же веером, только уже во второй линии.

Сгруппировав бойцов на участке предполагаемого десантирования, капитан послал Жодина с «максимом» и тремя бойцами прикрытия на мыс с приказом открыть огонь по второй линии баркасов, но только после того, как первая линия окажется у самого берега и основная группа возьмет ее под перекрестный огонь. Еще троим бойцам, с ручным пулеметом, он велел спуститься вниз и засесть в подступавшей к самой кромке берега ложбине.

– Передать по цепи: – скомандовал он, – приготовить гранаты. По три гранаты на баркас, а затем залповый удар по второй линии.

– Но эти, с первой, зацепятся за берег, – усомнился в верности такой тактики комиссар батареи.

– Главное, чтобы не ушли те, со второй. А по высадившимся – если только у них будет кому высаживаться – мы нанесем еще один гранатный удар.

Расчет оказался правильным. После гранатной атаки все три баркаса первой линии оказались иссеченными вместе с большей частью их экипажей, а пулеметно-залповый огонь тут же вывел из строя два из четверых баркасов линии второй. Два остальных повернули назад, на восток, стараясь уйти в сторону плавней, но, получив по телефону команду: «Батарея! Ориентир двенадцать. Огонь!», орудия главного калибра и «сорокапятки» мгновенно накрыли район отхода такой взрывной волной, что десантные баркасы попросту растворились в них. А в это время краснофлотцы в упор расстреливали тех немногих из румын, кто каким-то образом пытался зацепиться за берег. Причем последних десантников они истребляли, уже поднявшись в контратаку, ведя огонь на ходу и орудуя штыками.

34

После боя моряки подвели к Гродову двух румынских солдат, которых обнаружили по ту сторону скалы, в кустарнике. На спине у одного из них, унтер-офицера, капитан увидел прорезиненный вещмешок.

– Это рация, а ты – радист? – спросил его комбат по-румынски.

– Так точно, господин офицер, – испуганно подтвердил пленный.

– Представься и объясни, кем является твой товарищ?

– Я – унтер-офицер Ардуцэ. А этот… – пожал он плечами. – Просто солдат, который выжил во время десанта и прятался вместе со мной. Я его даже не знаю.

– В таком случае его с тобой не было, – выстрелил комбат в десантника. – Он разделил судьбу всех остальных ваших «мореплавателей».

Гродов уже знал, что увеличивать в осажденном городе, который вот-вот падет, число пленных бессмысленно; а переправлять их через море не на чем. Тут бы своих раненых да подлежащих эвакуации как-нибудь переправить. Хотя до сих пор к пленным старался относиться предельно гуманно.

– Он разделил судьбу остальных, – богобоязненно подтвердил тем временем унтер-офицер, краем глаза наблюдая за тем, как морской прибой относит тело убитого от берега.

– А ты поднимаешься вслед за мной на мыс и тут же разворачиваешь рацию. Где находится штаб твоего полка?

– В Белярах. И полка, и дивизии, – охотно уточнил пленный, не желая разделять судьбу своего сослуживца.

– И располагаются эти штабы в здании школы, сельсовета, конторы, клуба? Где именно?

– В здании клуба.

– Как и следовало ожидать.

Комбат связался по телефону с батареей, назвал месторасположение штаба и поинтересовался у Куршинова, «пристрелян» ли там какой-либо ориентир.

– Да само это здание и служит для нас ориентиром, – ответил лейтенант. – Как и все прочие общественные здания в окрестных селах.

– Будь готов отметиться каждым из орудий, – предупредил его комбат. И тут же обратился к унтер-офицеру: – Кто командир полка?

– Полковник Нигрескул.

– Скажи, пусть его позовут к рации. С ним будет говорить командир береговой батареи.

– Так, значит, вы и есть тот самый Черный Комиссар?!

– Солдаты называют меня именно так, Черным Комиссаром.

– Все – и солдаты, и офицеры. Говорят, что за вашу голову командование назначило какую-то награду. Как будто бы даже листовка такая появилась. Сам я, правда, ее не видел, но… А еще говорят, что вы уже несколько раз переодевались в мундир румынского или немецкого офицера и разъезжали по нашим тылам.

– Вот уж не думал, что моя скромная фронтовая особа способна породить столько всяческих легенд.

Радист долго мудрить не стал, а передал своему коллеге в штабе, чтобы попросил к аппарату полковника Нигрескула, поскольку говорить с ним желает сам Черный Комиссар.

– Это что за идиотские шутки?! – услышал Гродов суровый голос полковника еще до того, как тот взял в руки микрофон. – Кто вышел на связь?

– Вам ведь уже представили меня: Черный Комиссар, командир береговой батареи, – спокойно объявил капитан, усаживаясь на невысокий валун, на котором румынский радист как раз и развернул свой аппарат.