Мысли - Андрей Демидов

Легко раненные пациенты и весь мужской персонал госпиталя, вооружившись кто чем, принялись разыскивать налетчиков. В результате не успевшим удрать Кононову с Банзаем пришлось два с половиной часа сидеть в выгребной яме прямо под отхожим местом.

В общем, ближе к ночи стало ясно, что свои боевики представляют для операции не меньшую опасность, чем снайперы моджахедов. Обертфельд решил покинуть Хульмакчу. Отбив в короткой рукопашной стычке еще двоих подвыпивших товарищей у комендантского патруля, колонна двинулась в направлении Шахиаваза.

Вот тогда то, в двух километрах от переправы через небольшую, почти пересохшую речушку Кашкардарья, их и нагнали шесть бронетранспортеров, возвращающихся к месту дислокации в район Джелалабада. Резкий в выражениях капитан десантник, блестя в темноте безумными глазами, настоял на том, чтобы его машины сопровождали беззащитную колонну грузовиков.

Обертфельду пришлось приложить все свое обаяние, прежде чем он выторговал навязанное сопровождение не далее как до кишлака Миархаз. Он и Кононов долго трясли руку капитана, чувствуя, как тому очень не хочется возвращаться в Джелалабад, вокруг которого сейчас шли тяжелые бои за господство над Хайберским проходом.

Однако скрежет зубов Кононова по поводу неожиданного попутчика оказался несправедливым. В холмах за Кашкардарьей теперь уже совместная караван колонна напоролась на мощную засаду моджахедов. Испуганный проводник наотрез отказался идти к ним ночью, убежденный, что это какой то случайно забредший отряд оппозиции, не предупрежденный о транспортировке по этому маршруту «Проволоки». В его словах был смысл, так как холмы исторгали страшный огонь, и, не окажись у колонны бронированного прикрытия из четырех БТРов, весь груз превратился бы в груду обгоревших микроплат и проводов.

Капитан же, не растерявшись, выгнал своих людей из бронетранспортеров и выложил их цепью вокруг грузовиков. Сами БТРы двинул на холмы, откуда не велся огонь и которые не были заняты моджахедами. Боевые машины стали расстреливать моджахедов и загнали их за скалы. Но и там капитан их достал с помощью ротного миномета, стреляющего прямо через верхний люк десантного отделения одного из БТРов. Капитан, очевидно, был специалистом по отражению нападений на колоны. Стычка закончилась осторожной атакой высот совместными силами десантников и боевиков, у которых не было другого выхода, как принять участие в интернациональной войне афганского народа. Моджахеды быстро сдали поле боя, они даже не подобрали брошенное безоткатное орудие и раненых. Потери конвоя были незначительны. Один десантник убит, двое раненых. Из боевиков пострадал Штырь: к его синякам от воспитательных побоев Кононова прибавилось простреленное во время атаки бедро. Да еще водитель Селезнев. Ему всадили пулю в ягодицу, когда он пытался спрятаться под своей машиной…

— Разворачивай, Пузырь, разворачивай! — подгонял тем временем боевика Обертфельд.

Бронетранспортеры безумного командира были уже далеко… Водитель, якобы чинивший топливный насос, с шумом захлопнул капот. Колонна грузовиков совершила сложный маневр на узкой дороге и тронулась в сторону Миархаза. Но при въезде в сожженный кишлак ее остановили вышедшие на дорогу вооруженные люди. Проводник выскочил из головной машины и бросился им навстречу.

— Ишь, зубы скалит, кишка черномазая! — скривился Кононов, наблюдая, как проводник лебезит перед одним из стоящих на дороге.

Обертфельд украдкой глотал валерьянку и про себя благодарил всех и вся за то, что, кажется, они прибыли на место и люди на дороге — это отряд иракских спецслужб, которым надлежало передать «Проволоку». Те держались весьма уверенно, как у себя дома. Солнце почти село, и случайности с неба в виде авианалета не ожидалось.

Обертфельд и Кононов вылезли из кабины. Их люди, как и было предусмотрено, уже лежали неподалеку от машин, выставив во все стороны стволы автоматов. На местах оставались только водители.

— Все порядка! — замахал им руками проводник.

— Давай, Обер, доставай бумажки, — сказал на ходу Кононов. Под ногами скрипели мелкие камешки, на ботинках оседала густая дорожная пыль. Обертфельд вынул из спортивной сумки пухлую папку с технической документацией «Проволоки».

— Вот эта гаспадин Мохаммед Язбек, а эта Ахмад Кадар Абдель Вахаб… Тот, старый, Абдулхак, он поведет тавар в Пешавар, а те двое люди камандыра Абдуллы Басира, — заворковал переводчик, изображая на смуглом лице глубочайшее почтение к представленным.

— А я первый парень на деревне, — тыкнул в себя пальцем Кононов. Он не отрываясь смотрел на дешевый пластиковый чемодан дипломат, который держал в руках Мохаммед Язбек. После продолжительной паузы Ахмад Кадар начал быстро говорить, обращаясь к проводнику. Резкие, гортанные обороты арабской речи строились в замысловатые узоры и рвались неожиданно короткими окончаниями.

Проводник перевел:

— Вам сейчаса дадут чекавая книжка и условленную сумму денга. Но они хотят оглядеть тавар.

— Ну, так идите и смотрите, чего время тянуть… «Оглядеть»! Будто они что то понимают в электронике… — добавил уже себе под нос Кононов. Обертфельд отдал бумаги, и они всей группой направились к машинам. Мохаммед Язбек, сунув чемоданчик под мышку, на ходу листал документацию. Ахмад Кадар шел, надменно выставив вперед бритый до синевы подбородок, слушая вполуха лопотание проводника переводчика; старик Абдулхак занудно напевал сквозь зубы нехитрую мелодию, а двое из отряда Басира глубокомысленно молчали, делая умные лица.

Обертфельд нервничал, спотыкался, постоянно поправлял воротник и щупал кобуру пистолета. Мохаммед Язбек, ухмыляясь, посматривал на боевиков, лежащих наготове вокруг грузовиков, заглядывал в машины, пальцем считал ящики и сверялся со списком. В четвертой машине он потребовал открыть семьдесят первый ящик.

Тиратронные модуляторы Нв 293 с заводскими номерами 456 и 478 были на месте, матово блестя хромированными корпусами. Язбек ногтем разодрал полиуретановую пленку упаковки и пощелкал вводными клеммами. Удовлетворенно кивнул:

— Все в порядке. Ахмад, отдай им чемодан, пусть посмотрят.

— Вот козел, сам отдать брезгует, видно… — оскорбился Кононов, выдергивая у переводчика дипломат.

Он щелкнул замки, выудил из него один пакет со ста тысячами американских долларов, в десяти аккуратных пачках из стодолларовых купюр, запаянных в прозрачный целлофан. Разодрал упаковку, полистал на свет одну из пачек.

— Если это липа, вторую часть товара они не увидят, пока не сделают все, как было обговорено… Переведи им… — Кононов впихнул деньги обратно. Иракцы даже не шелохнулись. Либо все было в порядке с подлинностью долларов, либо вторая часть электроники их вообще не интересовала.

Им что, они были исполнители. Что дали, то и передали.

Точка.

Обертфельд тем временем внимательно изучал чековую книжку итальянского филиала «Дойче банка» на имя Василия Ягова: «Сумма вклада тридцать пять миллионов… Тип вклада — персональный, пятнадцать процентов годовых… Подпись исполнительного директора банка подлинная, бумага с водяными знаками, пластина кода не нарушена, скрытая нумерация на титульном листе прощупывается…»