Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса - Эрик Ларсон

Отчет Комитета по сокращению расходов был слишком резким, содержал слишком много упреков и появился на свет именно в то время, когда весь Чикаго представлял собой единое, сплоченное, ликующее сообщество, воодушевленное тем фактом, что выставку удалось построить и что она получилась более красивой, чем кто-либо мог вообразить. Даже Нью-Йорк принес свои извинения – по крайней мере, это сделал один из нью-йоркских редакторов. Редактор журнала «Нью-Йоркское обозрение текстиля и галантереи» Чарльз Т. Рут, не имеющий никакого отношения к покойному другу Бернэма, опубликовал 10 августа 1893 года редакционную статью, в которой процитировал враждебные высказывания и насмешки, которыми разразились нью-йоркские редакторы после того, как Чикаго выиграл право построить у себя выставку. «Сотни газет, и среди них десятки ведущих ежедневных газет Восточного побережья, держались за бока от хохота, забавляясь изысканным, по их мнению, юмором: поручить этому, до конца еще не сформировавшемуся городу-выскочке, понимающему толк лишь в упаковке продуктов из свинины, продумать и осуществить Всемирную выставку…» Брюзжание затихло, писал он, но несколько злопыхателей все еще не принесли «amende honorable» [205], которое – и это ясно всем – им следует принести Чикаго. Он еще больше погряз в своей «ереси», добавив, что, если бы Нью-Йорк выиграл право на проведение выставки, она бы не выглядела так привлекательно. «Насколько я могу судить, Нью-Йорк никогда не был способен потратиться на какое-либо мероприятие в такой степени, в какой Чикаго потратился на выставку, не говоря уже о том великолепном слиянии престижа, финансового превосходства и других подобных вещей, без которого ему не удалось бы настолько продвинуться в направлении Белого города». Необходимо хотя бы сейчас, заключил он, признать правду. «Чикаго разочаровал своих врагов и поразил весь мир».

Однако никто из членов совета директоров выставки или ее руководящих сотрудников не питал на этот счет никаких иллюзий. Количество платных посещений, хотя и увеличивалось, должно было вырасти еще больше и как можно скорее. До церемонии закрытия выставки, назначенной на 30 октября, оставалось всего три месяца. (Закрытие должно было произойти в конце октября, следовательно, 31 октября, но какие-то неизвестные функционеры, работающие в сфере федерального законодательства, опростоволосились, посчитав, что в октябре всего тридцать дней.)

Совет директоров продолжал давить на железную дорогу, пытаясь добиться снижения платы за проезд. «Чикаго трибюн» объявила крестовый поход, на знаменах которого начертала требование снизить плату, после чего бросилась в открытую атаку на железнодорожников. «Они ведут себя непатриотично, ведь это национальная выставка, а не местная, – такое обвинение было предъявлено железнодорожникам в редакционной статье номера от 11 августа 1893 года. – К тому же они еще и явные и ненасытные эгоисты». На следующий день газета выбрала мишенью своих особо едких нападок Чонси Депью, президента компании «Нью-Йорк сентрал». «Мистер Депью все время выставлял себя особым другом Всемирной выставки и не скупился на обещания в отношении того, что его железнодорожные магистрали будут оказывать услуги выставке, которые позволят десяткам тысяч людей приехать сюда, за Ниагарский водопад…» Но Депью не выполнил того, что обещал, сообщила «Трибюн». «Для Чонси М. Депью было бы правильнее подать прошение об отставке и просить не считать его впредь приемным сыном Чикаго. Чикаго не хочет его больше знать».

Тем временем исполнительный директор Фрэнк Миллет неустанно прикладывал собственные усилия к развитию выставки и более широкому охвату экзотических тем и направлений. Он организовал лодочные регаты в бассейне у Суда Чести, и обитатели деревень на «Мидуэе» мерились силами друг с другом. Каждый вторник в вечернее время они соревновались, используя плавсредства, к которым привыкли на родине. «Мы хотим хоть как-то оживить поверхность лагун и водоема, – сказал Миллет в одном из интервью. – Людям порядком поднадоело смотреть на электроприводные корабли. Если мы сможем дать возможность туркам, жителям островов Южных морей, цейлонцам, эскимосам, американским индейцам поплавать по этому огромному водоему на их родных суденышках, это, разумеется, добавит определенную новизну, а также возбудит у гостей интерес к увиденному».

Миллет также организовал соревнования по плаванью между мидуэйскими «типами», как назвала их пресса. Эти соревнования проводились по пятницам. Первое соревнование состоялось 11 августа в лагуне: зулусские пловцы соревновались с южноамериканскими индейцами. В состязании приняли участие и дагомейцы, и турки: «некоторые из них обросли настолько, что скорее походили на горилл», подметила «Трибюн», отбросив антропологическую тактичность, свойственную тому времени. «Представители этих рас отличались от соперников отсутствием одежды, однако и тех, и других в одинаковой степени объединяла серьезность, с которой они отнеслись к задаче выиграть кусочки золота стоимостью пять долларов».

Серьезным успехом Миллета был большой бал, устроенный в «Мидуэе» вечером в среду, 16 августа. «Трибюн» назвала его «Балом мидуэйских уродов» и пыталась разжечь интерес нации посредством редакционной статьи, в которой впервые отмечался повышенный и нарастающий интерес Совета руководящих дам к исполнительницам танца живота на «Мидуэе». «Были ли опасения этих приличных дам… вызваны нарушением морали или предчувствием того, что такое экзотичное исполнение может вызвать приступ перитонита, или они придерживались мнения, что последствия их движений остаются неясными, но как бы то ни было, они были твердо уверены в том, что, хотя этот танец не рассматривается как нечто из рук вон выходящее на берегах Нила или на рыночных площадях в Сирии, он совершенно недопустим на «Мидуэе», между Джексон-парком и Вашингтон-парком».

«И вот теперь, – продолжала «Трибюн», – эти исполнительницы танца живота, а вместе с ними и все другие малоимущие, полуодетые танцовщицы «Мидуэя» были приглашены на этот грандиозный бал, на котором они должны будут танцевать с высшими руководителями выставки, в том числе с Бернэмом и Девисом. Таким образом, ситуация, как мы видим, чревата ужасающими возможностями, – утверждала «Трибюн». – Она, без сомнения, должна вызвать дрожь в груди каждой леди, входящей в совет дам-распорядительниц, стоит им лишь представить, что может произойти, если генеральный директор и какая-нибудь обольстительная Фатима, составив первую пару, пойдут во главе длиннейшего танцевального шествия, а через некоторое время у его партнерши, кружащейся в его объятиях, случится приступ перитонита; или если [Поттеру] Палмеру вдруг придет в голову мысль проводить жрицу храма Луксора лишь для того, чтобы поставить ей тот же диагноз; или если мэр Гаррисон, который является сейчас мэром всех народов, должен будет танцевать со всеми их представительницами. Будут ли эти мужчины подавлять словом или силой кривляние своих партнерш или, следуя этикету, принятому в их странах, они тоже попытаются кривляться на восточный манер? Предположим, что визави президента Хигинботэма будет красавица с обнаженной спиной, приехавшая с островов Фиджи, или дагомейская амазонка, изгибающаяся в нелепых позах людоедского танца, должен ли он участвовать в этом шоу, подражая партнерше, или ему следует попытаться сдержать ее, рискуя при этом головой?»