Демоны брельского двора - Инна Мар

за горами повальный мор, как во времена Большой Чумы, однако вскоре выяснилось, что причиной болезни и гибели ее величества был очень редкий яд. Почти сразу же нашли и виновных: двух слуг, оказавшихся пособниками мятежного принца Фейне, который в настоящее время пребывал в Пратте. Частью его гнусного замысла, имеющего своей целью изменнический захват власти, было отравление короля, однако напиток, в котором содержался яд, случайно выпила его бедная супруга. Виновные, конечно, во всем признались. Их вместе с Фейне и толпой других изменников ждал суд.

Похороны королевы были проведены с необыкновенной пышностью. Храм Марсалы и все прилегающие улочки были набиты до отказа плачущими горожанами, пришедшими проститься с доброй молодой королевой. Тело везли в золоченом гробу на огромном пятиметровом катафалке, запряженном восьмеркой лошадей. Улицы утопали в цветах. Во всех храмах города велись непрерывные панихиды, а колокольный звон не умолкал ни на минуту.

– Это король заставил ее выпить яд, – с таинственным видом шептала Ирена на ухо Далии, хотя ее и так никто не слышал, – он водил ее куда-то через потайной ход: как я поняла, в Пратт, чтобы показать, как их всех там пытают. А когда они вернулись, он сказал ей, что ее ждет та же участь, и он выставит ее на позорное покаяние в одной рубашке, а потом публично отрубит голову, причем найдет самого неумелого и неопытного палача с тупым топором, так что пусть она не надеется, что ей удастся расстаться с головой с первого удара. Еще он напомнил ей про какого-то лигорийского заговорщика, которому пришлось стерпеть двадцать пять ударов – понятное дело, что он помер где-то на восьмом, но все равно неприятно, особенно если представить, как он выглядел в гробу. А еще что маленький принц окажется навеки запятнан и будет жить до конца жизни со знанием того, что его мать преступница, и он, король, то есть, будет вынужден лишить его и всех его детей права престолонаследия, во избежание подрыва авторитета королевской власти и новых заговоров. И если она не хочет такой судьбы для себя и для сына, то пусть пьет яд и убирается в ад быстро и безболезненно. И еще сказал, пусть она не надеется, что отец ее защитит – во-первых, не успеет, а во-вторых, у него есть кое-какие старые письма, которые, если их обнародовать, покроют несмываемым позором и отца ее и мать. Ну в общем, выпила она за милую душу этот яд. Сказала напоследок, что, если б так случилось, что у нее был бы выбор, она предпочла бы провести вечность в аду, чем год с ним. А король ответил, что дома всегда чувствуешь себя лучше.

Далия ожидала примерно такой развязки, поэтому была не слишком удивлена. Ее волновала другая вещь:

– А есть ли вероятность, – задумчиво спросила она, – что королева станет призраком, как ты?

– Боитесь, что она вернется и будет висеть над вашей кроватью? – хохотнула Ирена, – да нет, такие, как она, отправляются прямиком в ад.

До свадьбы танны Эртега и уже почти бывшего командора Рохаса, назначенной на Селаньин день, который выпадал в этом году на пятницу, оставалось совсем немного времени. После торжественной службы должен был состояться праздничный обед в особняке танны Эртега (дом ее будущего мужа отошел короне), рассчитанный на узкий круг гостей. Круг был узким прежде всего из-за траура по безвременно скончавшейся королеве Сорине, в который была погружена страна, а также ввиду опалы обоих молодоженов. Опала эта, однако же, была весьма странной: лишенные почти всех своих владений и готовящиеся отправиться в ссылку в глухую и довольно опасную дыру у Лигорийского моря, впавшие в немилость влюбленные по-прежнему жили в Торене. Командор продолжал исполнять свои обязанности, а бывшая альда Ладино – беседовать с королем как ни в чем не бывало. Бедные придворные сломали себе всю голову, пытаясь определить их истинное положение, и как следствие, выбрать нужную дистанцию и верный тон в общении.

На службу к принцессе Мелине Далия не вернулась, и теперь у нее появилось огромное количество свободного времени. С утра она ездила на службу в храм, потом занималась благотворительностью: навещала больницы и разливала похлебку нищим у своего дома. Вернувшись во дворец, она несколько часов кряду слушала болтовню Ирены, темой которой, в основном, были сплетни о любовных похождениях, нарядах и склоках обитателей дворца, а вечером шла на ужин к королю, в случае, если удостаивалась такого приглашения, играла в карты или болтала с другими придворными, если Сид был занят.

Она всячески избегала бывать в Северном крыле, где располагались комнаты младшего принца – при виде оставшегося без матери ребенка ей было не по себе. Однажды ей все же пришлось с ним столкнуться: в Лиловом зале она вдруг услышала оглушительный детский крик и в ногу ей что-то врезалось.

– Я захватил ее, – закричало это что-то.

– Вы наша пленница, танна Эртега, – раздался голос Арно, – сейчас мы вас свяжем…

– И убьем! А потом отрежем голову! – свирепо завопил маленький принц, глядя на нее своими ярко-синими глазами, и с энтузиазмом молотя по ее ноге деревянным мечом.

– Эмм, нет, достаточно будет связать, – Арно на секунду растерялся. – Не бойтесь, танна Эртега, мы будем нежны, вам понравится быть в плену.

Несмотря на столь увлекательные перспективы, Далия позорно бежала, старательно изгоняя мысли о том, каким может вырасти сын Сорины и Эрнотона Альменара, и что всех их ждет в будущем, если однажды он станет королем.

По дороге она встретила Сида и сразу же отметила, что вид у него был какой-то странный.

– К тебе приехала одна женщина, – сообщил он, целуя ее, – я проводил ее в твои апартаменты, она ждет тебя там.

– Одна женщина?

– Аделла Марни.

Далия со вздохом поплелась к себе. Ничего хорошего от предстоящего договора она не ожидала, и была права.

Едва она успела войти, как бывшая куртизанка предприняла попытку упасть на колени, и преуспела бы, если бы Далия ее вовремя не подхватила и не усадила на диванчик.

– Спасите его! Вы должны его спасти! – вцепившись в нее, закричала Аделла и залилась слезами.

Далия с молчаливым сочувствием смотрела на Аделлу, скорбно качая головой и поглаживая ее по руке. Несмотря на обуревавшее ее отчаяние, та вскоре сообразила, что так она ничего не добьется.

– Он всегда к вам хорошо относился, – проговорила она через некоторое время, перестав рыдать. – А теперь его пытают. Прошу вас…

– Пытают? – с сомнением переспросила Далия. – Почему? Он ведь ничего не отрицал. И насколько я знаю, все его сообщники, главным