Трагедия 1941 года - Арсен Мартиросян

Кроме того, необходимо иметь в виду, что на войне информация о потерях имеет колоссальное стратегическое значение — военные разведки противоборствующих сторон гоняются за ней так же, как и за планами военных операций. Ведь до сих пор же идут свирепые, ожесточенные споры о потерях личного состава вооруженных сил в годы войны. Еще больше спекуляций на эту тему. А представьте себе, что все эти спекуляции вылезли бы во время войны?! Что тогда было бы — даже трудно представить!

В самом начале войны «доблестные» брехуны — нарком обороны Тимошенко и начальник Генерального штаба генерал армии Жуков — попросту потеряли связь с войсками и сами толком не знали, что происходит на фронтах. Естественно, что точно так же ничего толкового они не могли доложить и Сталину. В том числе и о потерях. Выше уже говорилось, что даже о взятии Минска Сталин узнал из передач германских и иных иностранных радиостанций! Откуда же ему было абсолютно точно знать о масштабах потерь?! Главный маршал авиации А. Е. Голованов в беседах с писателем Ф. Чуевым отмечал, что Генштаб под руководством Жукова был неспособной действовать и работать организацией, которая не могла собрать даже все необходимые материалы. А генералы, не мудрствуя лукаво, и вовсе врали напропалую. Если верить всем их сообщениям за первые полгода войны, так РККА к концу 1941 г. перемолотила как минимум два вермахта общей его численности со всем его вооружением в двойном размере?! При весьма незначительных потерях с нашей стороны?! Эту ситуацию даже Сталину не сразу удалось переломить. Вплоть до конца войны генералы и маршалы врали и обманывали так, что не приведи Господь!

В отличие от кукурузника и его преемников, Сталин прекрасно понимал особое стратегическое значение информации о потерях, а также роль психологической войны во время крупномасштабной войны, тем более такой, как Великая Отечественная война. Естественно, что ни себе, ни кому-нибудь иному он просто не мог позволить говорить всю правду о потерях. Потому как устойчивость армии и тыла, а соответственно и безопасность государства в таком случае оказались бы под серьезной угрозой. В этом плане очень характерна реакция Сталина на провал Харьковской операции в 1942 г. 26 июня 1942 г. он направил Военному совету Юго-Западного фронта письмо с подробным анализом причин постигшей этот фронт катастрофы, в котором были детально вскрыты ошибки, прежде всего командующего фронтом Тимошенко и члена Военного совета фронта Хрущёва. Письмо завершала фраза: «Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе, с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с Вами поступили бы очень круто…»[123] Жаль, что Сталин не поступил круто с виновниками такого зверского, ничем, кроме подлости и тупости командования фронтом, не обоснованного поражения. Во всяком случае, может быть, не было бы у нас ни убийства Сталина, ни убийства Берия, ни проклятого XX съезда КПСС, ни тем более идиотской перестройки и уж тем более развала Величайшей Державы Мира, которую вместе со всем советским народом построил Сталин. Ведь один из двух главных виновников той трагедии — Хрущёв!

Так что во время войны Сталин вынужден был скрывать масштабы потерь не только по стратегическим причинам, но в силу совершенно тривиального бардака, царившего в системе управления войсками, который в начале войны допустили Тимошенко и Жуков. Цель Сталина в том и состояла, чтобы избежать потери доверия народа и предотвратить крутые расправы с генералитетом (наподобие тех, что имели место в 1917 г., когда озверевшие солдаты поднимали на штыки золотопогонников, прежде всего генералов), который, не желая чему-либо учиться, сплошь и рядом допускал ошибки, в том числе и на грани саботажа или вовсе предательства, нередко злостно не выполняя директивы Ставки. Его цель состояла в том, чтобы ободрить народ, вселить в него уверенность в своей армии, в ее способности защитить страну. Вот почему он скрывал данные о потерях и в начале, и в середине, и в конце войны. Да и после тоже. Тем более, когда Запад объявил «холодную» войну, которая вплоть до начала 70-х гг. прошлого века многократно грозила превратиться в «горячую».

Так что прежде чем обвинять Сталина и руководство СССР за подобные умолчания, не лучше ли слегка пораскинуть мозгами, дабы понять самые элементарные причины, в силу которых они умалчивали об истинных потерях в войне?!

Вообще эта подлая брехология почему-то в особом почете у интеллигентской босячни с дипломами о поверхностном образовании. Сами никогда не державшие в руках ничего тяжелее стакана портвейна или водки, а уж автомат тем более, они считают себя вправе столь презрительно отзываться о павших смертью храбрых в чудовищно неравных боях и сражениях первого периода войны. Подло это! Впрочем, а чего ещё можно ожидать от маргинальной босячни?!

Да, никто и не собирается отрицать, что жертвы в начале войны были страшные. Но не надо отрицать и того, почему такое случилось. «Если стратегия вступления государства и армии в войну изначально ошибочна, то ничто — ни искусство генерала на поле боя, ни доблесть солдат, ни отдельные одноразовые победы — не могло иметь того решающего эффекта, которого можно было ожидать в противном случае. Одной из важнейших причин поражения наших войск в начальный период явилась недооценка Наркоматом обороны и Генеральным штабом существа самого начального периода войны, условий развязывания войны и ее ведения в первые часы и дни… Внезапности нападения в обычном понимании не было, и формулировка Жукова была придумана в своё время для того, чтобы взвалить вину за поражение в начале войны на Сталина и оправдать просчеты высшего военного командования в этот период»[124].

Так вот в результате именно такой «стратегии» в начале войны мы потеряли более или менее обученные войска, а офицерский корпус поредел настолько, что пришлось во всех училищах вводить резко сокращенные курсы обучения. А ведь враг вовсе не собирался давать нам передышку для обучения пополнения бойцов и подготовки нового поколения офицеров. И пришлось — вот оно, последствие генеральской дури, — идти на жертвы: бросать в бой наспех обученные и едва сколоченные воинские части из новобранцев и народного ополчения. Особенно в битве за Москву. А обученные войска держать в резерве для будущего победоносного контрнаступления под Москвой.

Павшие в тех жестоких боях первого периода войны прекрасно понимали, что идут на верную смерть. И пали смертью храбрых, защищая Родину и столицу. Как же может поворачиваться язык и называть их геройскую смерть за наши будущие жизни «забросали трупами»?! Какой же сволочью надо быть, чтобы произнести такое?!

Ведь благодаря именно им, их мужеству, храбрости и героизму к исходу первых трех месяцев войны удалось, в сравнении с ее первым этапом, резко понизить темп наступления нацистских супостатов: