Чары тьмы - Катарина Керр

Страх не оставлял его, он ощущался постоянно, подобно пульсации крови. Хотя Аластир хотел бежать из Дэверри, он боялся возвращаться в Братство после нового провала. Старец вполне может простить его, в особенности потому, что поймет главное: присутствие в Родри эльфийского крови разрушило его расчеты. Но другие мастера черного двеомера посчитают Аластира слабым. После того, как человек ослабевает, его могут атаковать, разорвать на части и лишить силы. Лучше совершить самоубийство, чем допустить такое. Мысль о смерти вызвала у него дрожь. В конце концов, именно страх смерти заставил его обратиться к черному двеомеру много лет назад. Скоро Аластиру придется решать, бежать ему или сражаться. Очень скоро. Хотя черный двеомер не посылает предупреждений об опасности тем, кто следует темной тропой, простая логика подсказывала ему, что времени мало.

Оторвавшись от размышлений, Аластир поднял голову и увидел наблюдающего за ним Саркина.

— Что? — рявкнул Аластир.

— Я только хотел убить для тебя кролика, учитель. Мой долг — прислуживать тебе.

Аластир протянул ему нож и вымыл окровавленные руки в ведре с водой. Рядом на соломе скрючился Камдель.

— Если нам придется бежать, то Камдель должен умереть, — сказал Аластир. — Он будет тормозить нас.

Лорд заскулил. Саркин поднял голову, держа нож в руке, его глаза почернели от ярости.

— Я не позволю убить его.

— Правда? А кто ты такой, чтобы позволять или не позволять мне что-то делать?

Между аурами учителя и ученика была установлена прочная связь. И когда Аластир послал волны ненависти и ярости, Саркин резко втянул ноздрями воздух и выронил нож. Его пронзила острая боль. Извиваясь, он упал на колени, лицо его исказилось — он пытался не показывать своей боли, Аластир коротко вскрикнул и отпустил его, дрожащего на полу.

— А теперь попридержи язык, пока я сам не обращусь к тебе, — предупредил он. — Я должен подумать.

Аластир отошел к окну и невидящим взглядом уставился наружу. Страх не уходил. Один раз он оглянулся и увидел, как обнимаются Саркин и Камдель. «Дураки! — подумал он. — Может, я убью их обоих!»

Вечером Джилл ужинала в комнате Невина вместе со стариком и Родри. У нее не было аппетита, зато Родри поглощал жареное мясо и лук, как истинный воин — он весело набивал живот перед битвой, зная, что эта трапеза вполне может оказаться последней. «Он — воин. А я кто? — думала она. — Трусиха, нет сомнений.» Джилл ненавидела слово «трусиха», но должна была признать, что приходит в ужас при одной только мысли о черном двеомере, который ищет ее по каким-то своим причинам. В конце концов, не в силах больше смотреть на то, как лопают мужчины, она вышла из-за стола.

Золотой солнечный свет летнего вечера заливал двор. Реальный мир все еще стоял, нетронутый двеомером. Он никуда не делся.

И тем не менее она знала, что никогда больше не будет смотреть на этот мир так, как раньше. Ее преследовал вопрос, который пугал ее едва ли не больше, чем сам черный двеомер: откуда я столько знаю обо всем этом? Хотя она оказалась в центре событий, которые озадачили бы и сбили с толку большинство людей, Джилл инстинктивно знала столько вещей! Ей было известно, что камень может менять форму; что незнакомец обладает черным двеомером и может использовать его, чтобы узнать, говорит ли она правду; что она сама способна связаться с Невином через огонь… Неохотно, медленно, преодолевая внутреннее сопротивление, она была вынуждена признать: у нее не просто способность к двеомеру, но большой талант.

Сжав руками подоконник, Джилл выглянула из окна, пытаясь успокоиться и наблюдая за обычной суматохой слуг. Затем она увидела Бокка, болтающегося возле основных ворот дана и оглядывающегося вокруг. «Вероятно, он хочет поговорить со мной», — подумала она. И почему она отправилась к окну как раз в нужный момент, чтобы его увидеть?

— Что-то не так, дитя? — спросил Невин. — Ты слегка побледнела.

— Ничего. Там, у ворот, стоит Бокк. Думаю, нам следовало бы поговорить с ним.

Невин настоял на том, чтобы отправить за Бокком слугу, который приведет его в покои. Незачем самим спускаться во двор. Несчастный парень так нервничал, оказавшись в брохе гвербрета, что даже не мог сесть. Бокк беспокойно ходил взад и вперед, сжимая в руках кружку эля, которую ему налила Джилл.

— Послушай, добрый травник, ты на самом деле уверен, что нас не подслушают? — спросил он.

— Клянусь. Я буду врать в лицо гвербрету, если это потребуется, чтобы защитить тебя.

— Ну тогда хорошо, — Бокк глотнул эля. — Предполагаю, мы нашли людей, которые пытались отравить моего отца.

Джилл потребовалось мгновение, чтобы вспомнить ту ложь, которую Невин наплел Огверну. Мастер двеомера выпрямился на стуле и улыбнулся.

— О, правда? Расскажи поподробнее.

— Видишь ли, после того, как ты нас предупредил, мы хорошенько подумали. Это должен был быть незнакомец. Только чужой мог положить эту, как там ее, траву в эль папы, потому что папа всегда справедлив и честен, когда дело доходит до раздела награбленного, и никто из наших ребят не хочет, чтобы папа умер. Поэтому мы решили, что нас пытается убрать отсюда другая банда. Мы разделились на группы, примечая всех незнакомцев, и следили за ними. Ну, мы также раздали немного денег. И сегодня утром мне повезло! Один человек зашел в город на ярмарку. Кто-то сказал мне, что это работник с фермы. А он покупал клетку с кроликами. Ну, скажите мне, зачем фермеру тратить деньги на покупку кроликов, когда его поля кишат бесплатными?

— Очень хороший вопрос, друг мой.

— Поэтому я оседлал коня и последовал за этим человеком. Вначале я был очень осторожен, но он даже не оглянулся ни разу. Судя по тому, как он сидел на лошади — он просто рухнул ей на шею, — работник очень болен. Поэтому я мог держаться довольно близко. Он и в самом деле отправился на ферму, и я уж начал думать, что пошел по ложному следу. Но коли я туда добрался, то потратил еще немного денег в ближайшей деревне и услышал странный рассказ. Ферма принадлежит старому вдовцу, который в последние годы стал совсем нелюдимым. Ну, все думали, что у него во всем мире никого нет — и тут вдруг у него появляются гости. Один из деревенских ловил корову, которая убежала в ту сторону, и увидел, как какой-то мужик седлает породистого коня во дворе. Тот-то, деревенский, — он должен был найти корову и поэтому не отправился на ферму задавать вопросы.

— Ему вдвойне повезло, — тихо сказал Невин.

— Я тоже так подумал, — кивнул Бокк. — Потому что готов поспорить: эти гости — из той, другой, банды, а бедный старик уже присоединился к своей жене в Других Землях.

— У меня неприятное чувство, что ты прав, — Невин встал и, как и Бокк, стал ходить взад-вперед. — Расскажи мне точно, где находится эта ферма и все, что ты помнишь об окружающей ее местности.

«Все» оказалось очень подробной информацией. Очевидно, Бокк умел запоминать пейзаж и держать в памяти его четкое изображение, поскольку когда говорил, смотрел в никуда, словно его глаза исследовали некий невидимый образ. Ферма находилась в горах, вдалеке от других жилищ. Раз в месяц один сосед обычно заезжал проверить, в порядке ли старик, но вообще деревенские жители видели его редко.