12. Битва стрелка Шарпа. 13. Рота стрелка Шарпа (сборник) - Бернард Корнуэлл

– Куда идем?

– В Бадахос!

Было по-прежнему холодно. Снег растаял, задержавшись только на вершинах гор, на реках сошел лед, но ветер по-прежнему дул с севера и дождь каждый день молотил по шинелям. Одеяла мокли, ночевать приходилось в душной сырости. Бо́льшая часть армии осталась на севере, возле Сьюдад-Родриго, чтобы французам не вздумалось отбить крепость, охраняющую дорогу от Лиссабона.

– Куда идем?

– В Бадахос!

Лоуфорд, живой, но слабый и в лихорадке, быстро шел на поправку в монастырском госпитале, где умер Кроуфорд. Примерно через месяц, когда батальон будет стоять под Бадахосом, полковник отплывет в Англию; экипаж судна, без сомнения, доставит его из порта в фамильное поместье. Когда Шарп зашел навестить полковника, тот улыбнулся и с трудом сел.

– Это всего лишь левая рука, Ричард.

– Да, сэр.

– Я по-прежнему могу сидеть в седле, держать шпагу. Я вернусь.

– Надеюсь, что так, сэр.

Лоуфорд покачал головой:

– Чертовскую глупость я выкинул, да? И все же в одном вы ошиблись.

– В чем же?

– Я не надел плащ, а в меня никто не выстрелил.

– Жаль.

Лоуфорд улыбнулся:

– В следующий раз буду слушаться ваших советов.

Если будет следующий раз. Может, Лоуфорд и впрямь вернется, но не раньше чем через несколько месяцев и не в Южный Эссекский. Здесь будет новый полковник. Слухи носились над полком, как ружейный дым над полем битвы. Со страхом поговаривали, что в Испанию возвратится сэр Генри Симмерсон, но Шарп не верил, что старый полковник откажется от столь прибыльного занятия, как сбор недавно введенного подоходного налога. Предполагали, что Форреста повысят в звании и назначат командовать батальоном; называли и другие имена. Ко всякому подполковнику, которому случалось оказаться неподалеку от Южного Эссекского, приглядывались на случай, если он окажется новым командиром. Но пока полк двигался через Тахо на юг, командовал по-прежнему Форрест и о преемнике ничего не было слышно.

Тереза ехала с батальоном. Рота легкой пехоты, помнившая ее по сражению под Алмейдой, каким-то образом узнала о существовании ребенка; Шарп мог поклясться, что ни словом о нем не обмолвился. Харпер, без устали шагая рядом с капитаном, улыбнулся:

– Не тревожьтесь, сэр. С маленькой все будет хорошо, вот увидите. Ребята ее разыщут.

Солдатские жены, которые вместе с детьми сопровождали колонну, приносили Шарпу и Терезе скромные дары: одеяльце, рукавички, связанные из распущенного носка, резную погремушку. Шарп был удивлен, растроган и смущен тем, как обрадовала всех новость.

Солдаты шли к Бадахосу весело и уверенно, потому что Сьюдад-Родриго взяли удивительно малой кровью. В Южном Эссекском, как и в остальной армии, полагали: раз в проломах Сьюдад-Родриго полегло всего лишь шестьдесят человек, значит через укрепления Бадахоса удастся прорваться с такими же скромными потерями. Тереза слушала разговоры и качала головой: «Они не знают Бадахоса». Может быть, думал Шарп, это и к лучшему.

– Куда идем?

– В Бадахос!

Несколько дней простояли в Порталегри, пережидая ливень, от которого раскисли дороги и броды сделались непроходимыми. В городе расположился единственный батальон, места хватало, но по дверным косякам Шарп видел, как часто войска проходили этой дорогой. Интенданты писали на дверях мелом: «ЮЭ/Л/6», что означало: в этот дом определены на постой шесть человек из роты легкой пехоты Южного Эссекского, – но на каждом доме красовалась целая коллекция таких полинялых меток, говорящая о долгих годах войны. Метки сообщали о полках английских, ирландских, валлийских, шотландских, немецких, португальских; были даже непонятные значки, оставленные французскими войсками. Только после падения Бадахоса война вновь переместится в Испанию и Порталегри вернется к привычному миру.

Шарп и Тереза спали в гостинице, в штабе батальона. В эти дни Шарп был счастлив, возможно – в последний раз до того, как они свидятся, если, конечно, свидятся, за высокими темными крепостными стенами. Тереза поедет в Бадахос, к больному ребенку – ей надо успеть, пока не подошла британская армия и ворота не затворились.

– Почему Бадахос? – в который раз спрашивал Шарп, лежа в мансарде дождливым вечером.

– У меня здесь родня. Я не хотела рожать дома.

Понятно. Их дочь – незаконнорожденная, отмеченная печатью позора.

– Но ведь они знают?

Тереза пожала плечами:

– Знать-то знают, но не видят, а потому делают вид, будто не знают. Мой дядя – человек богатый и бездетный, и за ней хорошо присматривают.

Тереза не знала, чем больна Антония, но девочка не росла, не усваивала пищу, и сестры в монастыре сказали, что она умрет.

Тереза тряхнула головой:

– Она не умрет. – Это было произнесено с мрачной уверенностью: ее ребенок так просто не сдастся.

– А волосы у нее черные? – Любые крохи сведений завораживали Шарпа.

– Ты же знаешь, я тебе сто раз говорила. Длинные, черные. Она с такими родилась, потом эти выпали, а сейчас растут новые. И носик у нее маленький. Не как у меня и не кривой, как у тебя.

– Может, она не моя.

Тереза со смехом двинула Шарпа кулаком:

– Твоя. Она вопит, как ты.

Тереза состроила гримасу, передразнивая Шарпа, и завопила так, что он не выдержал и повалил ее на кровать. Они лежали молча, ливень хлестал в окно, и Шарп гадал, что ждет впереди, на грязной каменистой дороге.

– Может, нам пожениться?

Тереза не ответила. Она лежала рядом, слушала дождь, голоса внизу, потом цокот копыт у конюшни.

– Кто-то приехал.

Шарп промолчал.

Она погладила шрам на его щеке:

– Ты поселишься в Касатехаде?

Стать чужаком в чужой стране? Мужем Терезы, на ее иждивении? Он вздохнул:

– Может быть. После войны.

Она улыбнулась, понимая, что ответ бессмысленный. Война с французами идет в Испании уже четвертый год, а страна по-прежнему под властью врага. Никто уже не помнит мирных времен. До этой войны Испания воевала с Англией, пока ее флот не потерпел сокрушительного поражения при Трафальгаре, когда испанские и французские корабли были потоплены или захвачены в плен. Нет мира и за границей. Россия, Австрия, Италия, Пруссия, Дания, Египет, Индия – повсюду война, а теперь даже американцы заговорили о ней, словно юная нация хочет доказать, что устоит вместе со старыми в буре, уже два десятилетия сотрясающей земной шар. Война ведется на трех континентах, на всех океанах, и многие думают, что это последняя война, конец всему, завершающая катастрофа, которая предсказана Библией. Один Бог ведает, когда она кончится. Может быть, когда последнего француза, грезящего мировым господством, втопчут в кровавую грязь.

Тереза поцеловала Шарпа:

– После войны, Ричард.

Ее рука легла на карман его рубашки; тотчас пальцы нырнули внутрь и вытащили золотой медальон с портретом Джейн Гиббонс. Шарп похитил медальон у погибшего брата Джейн. Тереза откинула