Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789-1848 - Иван Жиркевич

Князь. Что делать! Так стал свет! И так вообще идут дела в нем! Теперь позвольте присовокупить, что государь приказывал мне непременно лично быть на месте, где началось возмущение, и там все разузнать подробно и успокоить, если можно. Угодно будет вашему превосходительству со мной туда отправиться или нет?

Жиркевич. Если ваше сиятельство объявляет мне монаршую волю, чтобы я это исполнил, я готов на все, что вам будет угодно приказывать!

Князь. Нет! В переписку с вами я не буду входить без нужды и бумаги вам теперь не дам никакой, а очень желал бы знать причину настоящих слов ваших.

Жиркевич. Звание губернатора так высоко, что не следует унижать его ни в каком случае, в особенности еще перед простолюдинами, которые в одном губернаторе видят своего защитника. Если я поеду при вас, я буду уже второстепенное лицо и ничего более, как обыкновенный чиновник, выполнитель ваших приказаний. Как губернатор, я должен действовать всегда самостоятельно и все принимать на свою личную ответственность.

Князь. Совершенная правда ваша! Но по крайней мере вы позвольте взять с собою Бестужева?

Жиркевич. Я не начальник ему и даже официально не знаю, здесь ли он.

Князь. Мне бы очень лестно было представиться ее превосходительству, но теперь еще так рано, что я не смею об этом утруждать вас моей просьбой.

Жиркевич. Действительно, еще очень рано, но если бы ваше сиятельство удостоили меня сегодня у нас откушать, я бы эту честь принял с особого благодарностью.

Князь. Готов, но с одним условием: чтобы не было никого лишнего и в особенности много приглашенных.

Жиркевич. Человека четыре или пять, которых я желал бы лично представить вашему сиятельству, не более. Бестужева не будет.

Князь. Напротив! Я бы очень желал, чтобы и он был приглашен.

Жиркевич. По душе и чувствам не могу этого сделать!

Князь. Ваша воля!

Князь приехал к обеду. Приглашены были: князь Баратаев, губернский предводитель Бестужев, Ивашев, Шулиг, начальник симбирского комиссариата, Столыпин, почетный попечитель губернской гимназии и Бенардаки. За столом был разговор о хлебной торговле и о том, как бы уравнять курс монеты повсеместно – предмет, выполненный через три года после этого.

В этот же день, до обеда, князь был у «возмутителей», говорил с каждым поодиночке из них и теперь просил меня отпустить их домой. Но я отвечал, что я имею другое намерение – содержать их заложниками до окончания дела, и если ему будет кто нужен из них на месте, куда он поедет, то чтобы приказал, я отправлю его с нарочным. На другой день мне объявили, что князь Лобанов и Бестужев выехали поутру в 4 часа.

На следующее утро, когда я занимался еще в кабинете делами, в 9 часов доложили мне, что от князя Лобанова прислан удельный чиновник. Когда я приказал допустить его к себе, по торжествующей мине его я заключил, что встретилось что-то необыкновенное, клонящееся не в мою пользу! На вопрос мой: «Что нового?» – он объяснил мне, что князь Лобанов отправился не прямо в Буинский уезд, где началось волнение, а в другую волость Симбирского уезда по той причине, чтобы дать время в первую прибыть военной команде, сегодня только еще выступившей. Волость, в которую поехал князь, отстояла от Симбирска на 65 верст. Он приехал туда в воскресенье утром часов в восемь и нашел там симбирского исправника и удельного чиновника, объявлявших крестьянам указ губернского правления о последовавшем высочайшем повелении, чтобы у них была общая запашка. Когда князь приехал, народу было мало, но и те стали расходиться, говоря, что многих нет, что старейшего из них уехали в город, на базар, и что они, без них оставшиеся, ничего порешить не могут. Князь и Бестужев стали увещевать их к немедленному повиновению и наконец, частью убеждениями, а частью и угрозами, заставили сделать нарезку земли для общественной запашки, обязав их подпиской, что запашку они сделают, когда возвратятся с торгу остальные, и распорядясь таким образом, отправились далее, в ту волость, куда была направлена команда. Но едва они туда прибыли, как сей же час вслед за ними от симбирского исправника прибыл нарочный и привез с собой настоящий рапорт… Тут удельный чиновник с улыбкой подал мне бумагу. Это был точно рапорт исправника к Лобанову, в котором он писал, «что по отбытии его, князя, из волости, народу набралось до 1000 душ. С шумом и с криком началось между ними сильное волнение. Одни говорили – надо исполнять, мы дали слово губернатору, другие кричали – чему вы верите! это подложный указ и вас обманывают! Наконец, иные стали утверждать, что с Бестужевым приезжал какой-то родственник его, которого и прежде у него видали, и «все это обман»! Когда исправник хотел властью своей их успокоить и привести к повиновению, то все решительно закричали:

– Пусть будет что будет! А мы запашки не хотим и не дадим собственной земли нашей.

В конце исправник прибавлял, что он должен был немедленно выехать в ближайшее селение и там ждал приказаний.

– Что же приказал князь сказать мне? – спросил я чиновника.

– Ничего более, как изволил сказать: сей же час поезжайте к вашему губернатору и отдайте ему эту бумагу. А на дороге, если встретите воинскую команду и жандармов, прикажите поспешать на подводах.

– Где же вы встретили команду?

– На первом назначенном ночлеге. Но я приказал им только отдохнуть и пообедать, а потом, взяв подводы, поспешить далее, и сегодня к вечеру или завтра утром они должны быть уже на месте.

Видя, что и князь Лобанов недоволен мною, я приказал чиновнику через час явиться за ответом, сам же немедленно дал предложение губернскому правлению, что выезжаю в удельные имения; Лобанову донес, что часу в третьем буду там, откуда он получил рапорт симбирского исправника, написал форменное донесение в обыкновенно принятом мною порядке министру, ибо на другой день отходила почта, и, отслужа св. угоднику Митрофанию молебен, в 10.30 поскакал, куда назначил. Со мной были один чиновник для письма, жандарм и камердинер. В означенную волость я приехал ровно в 3 часа пополудни.

Подъезжая к деревне, я увидел кучу народа, идущую ко мне навстречу, и, оглянувшись назад, нашел, что за коляской моей стоит татарин, который на вопрос мой, что ему надо, отвечал:

– Я здешний, – вот идут наши!

– Сделали вы запашку?

– Нет еще! Мы ждали собственно тебя сюда.

– А почему же знали, что я буду?

– Как не знать! И у нас есть нарочные!

Видя такое прекрасное распоряжение и со стороны настоящих противников уже моих лично, я остановил экипаж, вышел из него, приказав ему следовать поодаль, а сам отправился к толпе. Как скоро увидали татары, что я иду, они остановились. Некоторые стали на колени, но все вообще сняли шапки по голосу в толпе:

– Снимай шапки! Губернатор! – За этим водворилась совершенная тишина.

– Ступайте все к волостной избе, здесь я не хочу говорить с вами. – Все двинулись молча. На вопрос мой: