Десятая жертва - Роберт Шекли

Блэквелл ничего не знал о комиссионных и о том, что ему выплатят лишь половину суммы. Когда же ему убивать Гусмана — сейчас или потом? Наверное, сейчас. Пора приступать к трюку с картой. Сложив чек, он засунул его во внутренний карман пиджака.

— Что ж, мне пора идти, — сказал Блэквелл. — Извините, что так быстро, но у меня куча дел.

— Конечно. Я прекрасно вас понимаю. Приходите завтра вечером. Я устраиваю большую вечеринку. Будет полно еды, выпивки, женщин, наркотиков, музыки и веселья. Тогда и получите вторую часть суммы.

— Идет, — ответил Блэквелл. — Может, вы покажете мне дорогу? — Он вытащил из кармана отравленную карту.

— Разумеется. Куда вы собираетесь поехать? — спросил Гусман, протягивая руку к карте.

— К Морскому аквариуму, — ответил Блэквелл. — Я слышал, там потрясающие дельфины. Я от них просто балдею.

Прежде чем Гусман успел дотронуться до карты, другая рука взяла ее у Блэквелла. Рука в длинной белой перчатке. Рука Мерседес.

— Морской аквариум? Вы должны были проезжать мимо, когда направлялись сюда из Майами. Это вот здесь. Вы действительно интересуетесь рыбами, мистер Блэквелл?

— О да, — поспешно ответил Блэквелл. — Но больше всего мне нравятся дельфины.

— Я как раз туда еду, — сообщила Мерседес. — Можете следовать за моей машиной.

— Прекрасно, — сказал Блэквелл.

И с облегчением вздохнул при мысли, что ему не придется убивать Гусмана прямо сейчас. Вдруг действительно завтра надо будет забрать оставшиеся девять миллионов.

Блэквелл осторожно взял карту из рук Мерседес. И они вместе направились к машинам.

Служанка убрала со стола остатки обеда. Проследив за этой процедурой, Эмилио пошел за почтой. Она всегда лежала на изящном небольшом столике из красного дерева в центральном холле возле полой слоновьей ноги, в которой стояли зонтики. Эмилио бегло просмотрел конверты. Как всегда, пачка счетов. Это для Хуанито. Предвыборные листовки от различных политических кандидатов и проспекты новых ресторанов. В мусор. На столике лежало еще одно письмо в твердом ворсистом конверте кремового цвета. Оно выглядело официальным и каким-то европейским. Без обратного адреса.

Эмилио, служивший адъютантом Гусмана в карательном отряде смерти в старые добрые времена, а теперь исполняющий обязанности телохранителя, взял письмо мозолистыми пальцами. Должно быть, каким-то шестым чувством старый ветеран учуял опасность, потому что встряхнулся, как мокрый пес, прикусил нижнюю губу и только после этого понес письмо хозяину.

Дон Альфонсо сидел в старинном деревянном кресле в своей любимой оружейной комнате с тяжелой от похмелья головой и распухшим от постоянного нюхания кокаина носом. Он взял кремового цвета конверт и нахмурился. Затем при помощи штык-ножа вскрыл конверт и достал сложенный листок бумаги. Письмо оказалось коротким:

«Сим официально извещается о присвоении вам статуса Жертвы в Охоте № 23441А.

Желаем удачи.

Охотничий комитет».

— Эмилио! — заорал Гусман.

Эмилио прибежал из соседней комнаты, где терпеливо ждал, когда Гусман позовет его.

— Прочитай, — сказал Гусман, — и скажи, что все это значит?

Сидевший в машине Альварес поднял телефонную трубку.

— Откуда вы мне звоните?

— Из Морского аквариума, — ответила Мерседес. — До этого у меня не было никакой возможности добраться до телефона. Что там происходит?

— Пока все тихо. Фрамиджян в доме. Я видел его пару раз и уверен, что там есть кто-то еще. Только я пока не знаю, кто именно. Манитас сидит на телеграфном столбе и пытается рассмотреть, что делается внутри. Мы лазим туда по очереди. Слушайте, я без сигарет, а тут поблизости нет ни одного киоска. Долго нам еще тут торчать?

— Пока не узнаете, что происходит в доме.

— У меня вечером свидание. Я могу на него опоздать!

— Забудь о свидании. Багамская корпорация платит тебе достаточно за то мизерное время, в течение которого мы тебя используем. Будете наблюдать за домом до тех пор, пока не выясните, что там происходит.

Альварес повесил трубку и медленно выругался. И как это он забыл бросить в бардачок пару пачек сигарет? А как быть с Лолой Мартинес, которой он сегодня назначил свидание?

Вдруг краем глаза он заметил какое-то движение. Повернувшись, Альварес увидел женщину, направляющуюся в сторону дома Фрамиджяна. Альварес был уверен, что она пройдет мимо, но женщина подошла к двери.

«Кто она такая и что тут забыла?» — подумал Альварес.

— Бью восьмеркой, — сказал Фрамиджян.

Он со звоном положил карты на стол. Это звенела цепь, которая была пропущена через наручники и крепилась к ножке стола.

— Сукин сын! — воскликнул Поляк. — Как тебе удается все время меня обыгрывать?

— Я, приятель, родом из Майами, — сказал Фрамиджян. — А у нас в Майами самые лучшие игроки в джин-рамми. Но у вас тоже неплохо получается.

— Спасибо большое, — ответил Поляк. — Итак, я тебе уже должен четыре сотни.

— Шесть сотен, — уточнил Фрамиджян. — В последней сдаче мы удвоили ставки.

— Просто я засыпаю, — сказал Поляк. — Сколько я уже не сплю? Двадцать часов.

— А ваш молодой напарник надежный парень?

— Конечно. Просто он новичок. Не такой крутой профессионал, как я.

— Что ж, надеюсь, так оно и есть на самом деле. Только почему он не звонит? В этой игре, как я понимаю, наши интересы совпадают. Неужели вы думаете, что я целую вечность смогу водить за нос своих друзей, рассказывая неправдоподобную историю о мнимой болезни, которая приковала меня к постели?

— Именно таким неправдоподобным историям люди верят чаще всего. Поверь моему опыту, мне не раз приходилось брать заложников.

— Ну если вы так в этом уверены. — Фрамиджян пожал плечами. — Слушайте, а может, я дам вам взятку, и мы прекратим весь этот балаган? Миллион и сто тысяч. И вечная дружба Ицхака Фрамиджяна. Ну как?

— Заманчивое предложение, — ответил Поляк, — и я бы принял его с благодарностью. Но, увы, не могу.

— Почему?

— Потому что я никогда не изменяю своим принципам, — с гордостью заявил Поляк.

— Ну почему же мне всегда так не везет, — вздохнул Фрамиджян. — Еще партийку сыграем?

— Конечно. Сдавай.

— Мне трудно сдавать в наручниках.

— Ничего, у тебя неплохо получается, — ответил Поляк.

Фрамиджян потянулся за картами и вдруг замер. Поляк тоже весь напрягся. Они услышали, как в замке поворачивается ключ.