Черневог - Кэролайн Дж. Черри

Хозяюшка оторвалась от поисков остатков зерна и подняла голову. Ее уши насторожились. Саша пожелал, чтобы она стояла как можно тише, и она застыла неподвижно, чуть подергивая передней ногой, прислушиваясь и принюхиваясь.

Она учуяла: это был Волк, а вместе с ним еще одно знакомое лицо. Она была рада.

А Саша на этот раз не разделял ее радости. Он закрыл книгу и поднялся на ноги, думая про оборотней и про водяного, и молил Бога, чтобы Малыш по явился прямо сейчас…

То, что он увидел, действительно выглядело так, как будто сквозь деревья к ним приближался Петр. И лошадь под ним выглядела как Волк. Но с первого взгляда бывает трудно отличить оборотня, потому что эти существа очень точно вписываются в знакомый облик и даже принимают соответствующий образ украденных мыслей.

Петр подъехал прямо к Хозяюшке, спрыгнул на землю и направился в его сторону. Саша пожелал, чтобы он не делал этого, и Петр тут же остановился, сделав по направлению к нему слабое беспомощное движение. Это было больно видеть.

— Он послал меня сюда, — сказал Петр. — Он сейчас не так далеко отсюда. Он хочет, чтобы ты вернулся туда…

— Что ты сказал?

— Не знаю, — неуверенно сказал тот. — Не знаю. Он был, для Змея, достаточно убедителен. — При этом он дотронулся до своего сердца. — Ведь это все еще со мной, ты знаешь. Он подслушивает почти все время…

Он не хотел, чтобы Петр испытывал эту боль, но он и не хотел идти назад, к Черневогу, он хотел лишь одного: чтобы Петр был свободен, черт побери!

— Ехать до него совсем недалеко, — сказал Петр и тронул поводья Волка. — Он хочет, чтобы я вернулся назад, а тебе просил передать, чтобы ты не спорил с ним. Сам же я никак не пойму, что происходит.

— Не вздумай шутить с ним.

— Он говорит, что у него есть вопрос, — Петр слегка передернул плечом и, забросив поводья на голову Волка, оглянулся назад. — Саша, все в порядке. Не делай ничего, что покажется тебе глупым. Я подумал, что у тебя есть своя голова на плечах, и поэтому не стал спорить. Я должен был сделать для него эту работу.

— Подожди! — Саша сорвал с себя парусину и начал скатывать ее, пока Петр стоял и в нерешительности держался за гриву Волка. — Черт побери, Хозяюшка не сможет выдержать меня, она и так достаточно устала.

— Он говорит… говорит, что она сможет. — Петр оставил Волка, подошел и поднял самый тяжелый мешок, на минуту остановился, глядя на Сашу, будто хотел возразить что-то, но почувствовал вдруг такие сомнения в самом себе, в том, что они делали, и в том, куда собирались отправиться. Саша подслушал эти мысли, послал Черневога к черту и сказал, обращаясь к Петру, как мог более жестко и грубо: — Ивешка попала в беду. Ее мать оказывается жива.

Он тут же почувствовал, как запаниковал Черневог. Он почувствовал, как будто Петра ударили ножом в сердце, и сказал все так же резко, подхватывая остатки вещей:

— Оставь их. Я сам скажу Черневогу. Если она направляет свои желания на тебя, чтобы заставить тебя повернуться в ее направлении, то это может нам помочь. — Он схватил Петра за руку, заставляя его взглянуть ему в лицо. — Петр. Мы намерены воспользоваться этим. Он должен делать то же самое.

Саша пристроил свои вещи на спину Хозяюшке, с помощью Петра забрался на нее, всякий раз вздрагивая при мысли что их в любой момент могут подслушать.

Он подумал, когда Петр отъехал вперед: «Слава Богу, что он еще не безнадежен, слава Богу». Но он старался не прислушиваться к своему сердцу, потому что сейчас он просто не нуждался в нем, весь поглощенный страхом и готовностью сделать все, что он мог, для освобождения Петра.

Черневог натянул один из двух кусков парусины между двумя березами и развел огонь. Этот соответствующим образом подготовленный лагерь и увидел Саша, когда они вместе с Петром подъехали ближе, а Черневог поднялся им навстречу. Саша разумеется понимал и опасался, что это могла быть ловушка, в которую они въезжали по собственной воле, как понимал также и то, что Черневог мог иметь разные пути, чтобы использовать и его, и Петра для своей собственной выгоды, чего с его собственными небогатыми знаниями он мог и не предвидеть.

Но Черневог не был расположен к немедленному вероломству: говоря по правде, он выглядел обеспокоенным и встревоженным. Они спешились. Саша спускался с Хозяюшки, держась за ее гриву, стараясь делать все как можно осторожней, повернувшись лицом к лошади и не надеясь на свои ноги. Он даже не мечтал так держать равновесие и работать ногами, как Петр. Некоторое время он думал об этом, не надеясь когда-нибудь дорасти до такого мастерства, которым владел Петр, он уже упустил время для этого, и теперь, видимо, так и останется чуть-чуть неловким и в значительной мере осторожным…

Он сказал про себя, обращаясь к Черневогу:

«То, что ты не справился… говорит о том, что тебе нужна помощь».

На что тот ответил:

«Все, что ты можешь предложить. Только не проси меня изменить наши планы, они подготовлены очень хорошо».

Змей, так Петр называл его. Саша глубоко вздохнул и сказал:

«Если бы все было так хорошо, ты бы не стал рисковать, посылая его за мной».

Теперь два колдуна стояли в полной тишине и обменивались мыслями друг с другом, что продолжалось уже так долго, что любой мог бы усомниться в здравости их ума: судя по виду, оба они чувствовали себя глубоко несчастными. Вот что видел Петр, стоя около лошадей, которых он придерживал за поводья, и полагал при этом, что их положение оказалось намного лучше, чем могло бы быть.

Два колдуна обсуждали подробности, касавшиеся Петра и его собственной жены, и Бог знает что еще, затрагивающее судьбу окружавшего их мира.

— Ууламетс знал об этом? — где-то в самом начале спросил Черневог, и после этого долгое время все происходило молча, хотя Саша постоянно хмурился. Их немой разговор продолжался, и все это время холодная пустота неподалеку от его сердца вела себя очень неспокойно.

В отчаянии он отвернулся, прислонился к плечу Волка и постарался вообще не думать о том, что они могли сказать друг другу. Колдуны делают то и борются с тем, о чем разумные люди даже не имеют представления…

И только один Бог знал, смог ли Саша вообще отстоять свои позиции, или согласился на требование Черневога: оставить Петра заложником, чтобы таким образом угрожать его жене.

У него все еще был меч, и он все еще продолжал сжимать его рукоятку, даже не задумываясь, что находится у него в руках.

Но что-то остановило его от рассуждений в этом направлении: возможно, мысль о том, что они нуждаются в Черневоге. И Петр даже не стал задумываться над тем, была ли это его собственная мысль или циничная уловка Черневога.

«Нет у тебя такой возможности», — твердила она, а леденящая пустота шевелилась, пронзая холодом его спину.