Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Ты ведь часто думаешь о старшей сестре, правда? — ласково спросила Анжелина.

— Не так уж часто. Я говорю себе, что там, куда она попала, ей лучше. Жизнь немного стоит, когда вокруг сплошная нищета и несчастья. Но добрый Боженька избаловал меня, я так думаю. Посмотрите, я раньше не осмелилась показать вам одну вещь. Это подарок мсье Луиджи.

Розетта приподняла платок и показала ожерелье из горного хрусталя — маленьких розоватых камешков неправильной формы, удивительно прозрачных.

— Мне так приятно!

— В конце концов, я приревную тебя к нему, — смеясь, сказала Анжелина. — Знаешь, Луиджи очень любит тебя.

— Да, он прошептал мне на ухо, что я его младшая сестренка. А поскольку я и ваша сестренка, то мне здорово повезло.

Анжелина встала, чтобы взять книгу, лежавшую на каминной полке.

— Розетта, сегодня вечером у нас есть время. Продолжим наши занятия. Давай почитаем. Но сначала обещай, что будешь слушаться меня. В следующем месяце ты не дотронешься до моих подкладок, как ты выражаешься. Я сама выстираю их. С тебя довольно твоих!

Девушка, подняв глаза к небу, покорно кивнула, а потом сосредоточилась на строчках под рисунками. Эти рисунки, на которых были изображены животные, предметы домашней утвари, цветы и фрукты, вызывали у нее настоящий восторг. Она прилежно начала произносить:

— Г и о — го, р и ш… Горшок!

Розетта делала успехи, но некоторые слова давались ей с трудом. Анжелина терпеливо объясняла Розетте тайны французского языка.

— Ладно, пойдем спать, — решила Анжелина, когда в очаге остались лишь красноватые угли. — Будем надеяться, что сегодня ночью мои услуги никому не понадобятся…

— Да, дрыхнуть! Д и р, ы и х… — пошутила девушка.

— Чертовка! Ты же знаешь, что такие слова мне не нравятся.

— Извините. Не знаю, как это вырвалось у меня.

— Ничего страшного. Но ты по-прежнему называешь меня «мадемуазель». Зови меня просто Анжелиной. Я прошу тебя об этом уже несколько месяцев.

— Мне это никак не удастся.

— Удастся. Ты должна попытаться.

— Хорошо, Энджи. Спокойной ночи, Энджи.

— Браво! — похвалила девушку молодая женщина.

И они, смеясь, держа в руках по свече, побежали вверх по лестнице. Оказавшись в постели, Анжелина думала только о Луиджи, каждый жест которого был ей так дорог. И когда он прижимал подбородок к скрипке, занося смычок, словно странную птицу, над инструментом, и когда он улыбался ей, держа в руке бокал шампанского. Она попыталась представить себе, что почувствует, когда Луиджи ляжет рядом с ней. Несмотря на связь с Гильемом и насилие, которое совершил над ней Филипп, Анжелина никогда не видела абсолютно голых мужчин, никогда не ласкала их в таком виде. Ее щеки запылали, она задрожала от радостного предвкушения. И все больше разжигала свое воображение, почти обезумев от воспоминаний о поцелуе, который предвещал еще более пленительное наслаждение. Наконец, измученная событиями этого необыкновенного дня, Анжелина заснула.

А в соседней комнате Розетта никак не могла уснуть. Фраза, брошенная Анжелиной, преследовала ее, словно назойливое насекомое, готовое ужалить и, возможно, вызвать страдания.

«С тебя довольно твоих», — сказала повитуха, имея в виду испачканные менструальной кровью тряпочки, которые надо было стирать в укромном месте. Одни женщины стирали такие тряпочки в подвале, другие — в темном чулане, когда мужчин не было дома.

Глядя широко открытыми глазами в темноту, Розетта пыталась вспомнить, когда в последний раз она стирала свои подкладки, сделанные из старых простыней. Она смутно помнила, что это было много недель назад.

«Так, посмотрим… Весь август мы работали в диспансере. Были ли у меня тогда месячные? Не думаю. Я все время счищала старую штукатурку или готовила в кухне еду для всех, в том числе для мсье Луиджи и мсье Лубе. Раньше я горевала — моя Валентина умерла, а отец, этот негодяй… Вернувшись сюда, я думаю только обо всей этой истории. Черт возьми! Но они будут у меня, это…»

Розетта положила руки на живот, пытаясь почувствовать тупую, но порой и резкую боль, предшествующую месячным.

«Мадемуазель Энджи говорит, что перед этим плохо себя чувствует. Кто о чем, а вшивый о бане. Нет, мне совсем не больно».

Розетта решила больше не думать об этом. Укутавшись одеялом, она, чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, вновь вспомнила, как весело было на обеде у Жерсанды де Беснак. Однако в ее памяти всплыл неприятный эпизод, когда ее вырвало в раковину, стоявшую во дворе. А ведь торт и петух в вине были такими вкусными!..

«Я опять думаю о неприятном, — пронеслось в голове у Розетты. — Мне пришлось доставать воду из колодца, чтобы уничтожить следы своего свинства. Мадемуазель Энджи права, в последнее время я стала настоящей лакомкой. Валентину тоже рвало, хотя мы никогда не ели досыта. Но с ней это случалось только тогда, когда отец делал ей, бедняжке, ребеночка. Она была совсем худой, только кожа да кости».

От этих воспоминаний Розетта вся похолодела. У нее возникло страшное подозрение. Она резко села на кровати. Сердце девушки, готовое выскочить из груди, забилось с перебоями, словно сломанный механизм.

«Я вспомнила, когда у меня последний раз были месячные! Примерно за неделю до того, как однажды вечером Луиджи изображал из себя шута, забравшись на крышу конюшни. Тогда Анри был еще здесь. Черт возьми! В начале июля! Почему я до сих пор об этом не подумала?»

Охваченная паникой, Розетта была готова разрыдаться. Она хотела все забыть: полуразложившееся лицо сестры, мух, зловоние. Чтобы избавиться от этого жуткого видения, она похоронила в глубинах своей юной души тот отвратительный поступок отца. Быстрое, жестокое изнасилование… Этого было достаточно, чтобы утолить животное желание пьяницы, вмиг загоревшегося, но и так же быстро насытившегося.

— Нет, нет! Этого не может быть! — бормотала Розетта. — Он не сделал этого со мной! Только не со мной! Негодяй, мерзавец, дерьмо!

Потрясенная, Розетта застыла, словно ужасные сомнения, постепенно переросшие в уверенность, наповал убили ее. Все ее усилия вновь радоваться жизни и отдаться на волю Провидения были сведены на нет. «Я вновь почувствовала вкус к жизни, как говорила мадемуазель Энджи, и вот все пропало. Да, все пропало, раз отец сделал такое со мной, — думала Розетта. — Уж лучше сдохнуть! Я не хочу его, этого карапуза, который будет одновременно и моим братом, и моим сыном».

Разъяренная, объятая ужасом, Розетта принялась раскачиваться взад и вперед, сжав кулаки. Она раскачивалась все быстрее и быстрее, словно хотела прогнать мысли, не дававшие ей покоя. Внезапно она откинула одеяло и стала изо всех сил бить себя по животу.

— Не цепляйся за меня, дьявольское отродье! Я заставлю тебя выйти наружу! — прошипела Розетта, прежде чем разразиться всеми проклятиями, какие только знала.