Конец пути - Ярослав Гжендович

Первым — Грюнальди, потом Багрянец, Драккайнен и Филар.

Остальные ждали на площадке.

Варфнир, Спалле и Кокорыш одеты были как Ночные Странники, в руках — взведенные арбалеты. Н’Деле, Ньорвин и Сильфана — в простых одеждах, не бросающихся в глаза, оружие спрятано. Все стояли кругом, мрачно поглядывая на Багрянца.

— Ладно, — сказал Драккайнен. — Идем. Как ты с ними связываешься?

— Да, Ульф. В Кавернах я найду паренька и прикажу ему доставить весточку. Я умею делать так, чтобы сам он не знал толком, что передает. Покажет им тайный знак, чтобы они знали: известие от меня. Но поскольку они слышали, что верных Праматери схватили, могут подумать, что кто-то заставил меня это сделать под пытками, потому могут не поверить, что весточка от меня. А значит, мне придется на минутку открыть пареньку свое лицо со шрамами, также покажусь и им — на короткое время и издали. Таким-то образом они узнают то, что нужно, чтобы они узнали, а я вернусь в свою камеру, где ты сможешь приказать сделать со мной, что захочешь.

— Где в Кавернах ты встречаешься с тем пареньком?

— Перед входом на Каменное Торжище. Там много таких крутится, а люди, туда приходящие, заняты своими делами и не обращают на них внимания.

— Знаете, где это? — спросил Драккайнен. — Филар, пойдешь с ними.

Н’Деле, Ньорвин и Сильфана молча кивнули.

— Багрянец, вставь в уши затычки и развернись к стене. Кокорыш, проверь его, спасибо. Контролируете место, как я сказал. Каждый по отдельности, со своей точки. Когда мальчишка пойдет, он должен находиться в вашем квадрате. Следите за ним, как мы отрабатывали. Варфнир, Кокорыш и Спалле — на крыши с арбалетами. Следите за ним, но во имя всех ваших богов, не убивайте без необходимости. Он очень важен. Без него шансы наши слишком малы. Грюнальди и я контролируем Багрянца. Вы нас не увидите, он тоже, но мы там будем. Ладно. Пусть кто-нибудь поставит гада на ноги, откройте ему уши — и ходу. Сперва арбалеты, потом вы, я и Грюнальди — последними. Встречаемся здесь. Удачи.

Стрелки осторожно разрядили арбалеты, пряча отравленные жаловицей, надпиленные, словно гарпуны, стрелы в специальное отделение в колчанах, а потом отработанными движениями забросили оружие за спину, натянули капюшоны и исчезли с площади, нырнув в сливное отверстие, словно капли смолы.

Н’Деле, Филар, Ньорвин и Сильфана подождали еще немного, в явном нетерпении, пока Вуко не решил, что пора, и не махнул им рукой. Без слова, друг за дружкой они двинулись через ворота на улицу с минутным интервалом. Сильфана, уходя, угостила Драккайнена долгим заговорщицким взглядом, который тот почувствовал, словно прикосновение к щеке — неуверенное и вопросительное.

У входа на Каменное Торжище крутилось, как для Ледяного Сада, много людей. Перед аркой выставили деревянные столы, вдоль улицы тарахтели одноосные платформы, заваленные корзинами, бочками и тюками с товаром, под ногами крутились гиеноподобные твари с шипами на загривках, которые выполняли тут роль собак, по канавам текла мутная вода, выплескиваемая из мясных лавок, а внутри торга клубилась толпа из пришельцев, обитателей Ледяного Сада и измененных.

Никто не обращал внимания ни на неспешно прохаживающегося улицей худого мужчину со странным ящерицеподобным лицом, спрятанным под капюшоном, ни на худощавую девушку с гривой темно-синих волос до лопаток, с узким длинным носом и острыми, как у волчицы, зубами, девушку, которая рылась в дешевых побрякушках на одном из лотков. Не привлекали взгляда и молодой блондин, одетый цветасто и достойно, с вышивкой на плаще, что сидел за столом с оплетенной бутылкой морского меда, как и смуглый высокий юноша, похожий на чужеземца из неопределенного племени, в простой кожаной куртке и с посохом странника в руке, прохаживающийся вдоль прилавков без какой-либо цели. Еще один человек в городской одежде, купивший горсть орехов и теперь неспешно закидывающий их в рот, равнодушно поплевывая скорлупки в канаву над каменными ступенями, тоже ничем не привлекал к себе внимания.

Улица вокруг них была полна такими же людьми, делающими примерно то же самое. Никто не обращал внимания и на три фигуры, что таились на крышах, прячась между трубами, словно дополнительные горгульи, — просто потому, что этих-то никто и не замечал.

Как никто не замечал и двух мужчин, сидящих за деревянным столом на вершине ближней стены, отделяющей Каменное Торжище от Каверн: те попивали пиво, купленное у торговца с тележкой: он толкал ее вдоль парапета, поставив на козлы бочонок, и громко расхваливал свой товар.

Они сидели в мрачном молчании над глиняными кубками, глядя сверху на толпу, перекатывающуюся по Каменной улице, что вела к торговым павильонам. Один из них, с ярко-рыжей бородой и в маленькой войлочной шапке с кованым ободком, поглядывал туда, где внизу ртутно лоснилось море, убегал взглядом к линии горизонта.

— Переживаешь о своих? — спросил Драккайнен.

Грюнальди сделал глоточек и кивнул.

— Порой думаю, что неопределенность — хуже всего. Один Хинд знает, что там происходит, а я сижу здесь и ничего не могу сделать.

— Ты делаешь больше, чем мог бы, сидя за стенами Дома Огня. И мне кажется, что своих ты увидишь уже через пару недель. Скоро. Быстрее, чем думаешь.

— Ульф, я доверяю тебе и надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Но когда станет понятно, так ли оно, как ты планируешь, на что-либо другое времени не будет. Все эти песни богов, эти странные жидкости, разговаривающие птички, сияние в небесах и дым — это то, от чего я бежал всю жизнь, а теперь сижу в самом центре этого и молю Хинда, чтобы получилось из этого что хорошее, пусть бы я никогда такого не любил.

— Нет другого способа убрать Песенника, как только песнями богов. Против них недостаточно железа. А я надеюсь, что сумею их обмануть.

— А я — что мы совладаем хотя бы с Багрянцем. Думаю, он сбежит при первой возможности.

— Что-то происходит, — прервал его Драккайнен. И правда, Багрянец перестал гулять вдоль прилавков и присел на ступенях, ведущих к колоннаде. Сидел, как тогда, в камере, но чуть более свободно, опершись о колонну, с лицом, спрятанным в тени капюшона. Рот его был приоткрыт, словно бы он что-то говорил.

Драккайнен прижмурился.

— Он поет, — заявил удивленно. — Вернее, гудит, словно рог или труба.

Грюнальди глянул на Вуко над кубком.

— Ты слышишь на таком расстоянии?

— Да, если сконцентрируюсь, — ответил Драккайнен неуверенно. — По крайней мере, раньше я так умел. Теперь словно бы тоже слышу, а может, оно мне только кажется.

— Не узнаешь, пока не станет поздно, — заявил Грюнальди. — Так обычно и бывает.

Багрянец легонько раскачивался, издавая глубокое, басовое жужжание, подобное звукам диджериду,[8] и держал перед собой плоско сомкнутые ладони, будто придерживая невидимую книгу.