На исходе каменного века - Михаил Павлович Маношкин

— Если воины берут мясо первыми, они не смотрят, что остается другим. А если они станут брать мясо последними, они будут смотреть, что им остается. Они не согласятся с новым обычаем.

Подошел Лок, прислушался к разговору. В темных глазах зажегся и тут же погас огонек затаенной, одному ему известной мысли. Вслух он сказал:

— Дуб вырастает из желудя, если желудь падает… на мягкую землю. Новый обычай прорастет, когда соединится… со старым. Сейчас у ланнов мало семей, а когда будут заключены браки, созреет новая пора…

Рего будто впервые видел и слышал Тощего Лока — теперь это был настоящий анга. «А он непрост… — подумал с удивлением. — Дуб, конечно, вырастает из желудя, только вот… из чьего?»

Вечером ланны уснули вокруг общего костра. Пещера пока пустовала, но как только они добудут много шкур, в жилище предков на меховых постелях под меховыми одеялами им станет тепло и уютно даже в самые лютые зимние холода.

* * *

Понемногу ланны оправлялись от жестоких ударов судьбы, чуть было не погубившей племя. Но несчастья неохотно отступали от них: зубры затоптали одного охотника, две женщины и четверо детей ушли к предкам. У ланнов давно не было соли, а без нее пища утрачивает вкус и новорожденные дети оказываются чересчур слабыми. Однако время для ланнов все равно наливалось покоем, они приходили в себя, у них создавались семьи, рождались дети.

Деревья и лесные травы то зеленели, то желтели, то покрывались снегом; небо над головой то голубело, согретое жарким солнцем, то затягивалось дождевыми облаками, то слепло от метелей; леса были то теплые, уютные, то сырые, беспросветно-унылые, а то холодные и злые. Но в этой вечной изменчивости неба и земли было свое неизменное постоянство, иланны вскоре приспособились к новым краям и полюбили их. Здесь они были надежно ограждены от враждебного им мира чужих людей.

Ланны выжили, сохранили себя. Нашли и соль, и кремни. Клюква, брусника, плоды шиповника и облепихи, лекарственные травы и корни помогали им холодными зимами побеждать недуги.

Рождалось все больше детей, подростки становились юношами и девушками, юноши и девушки заключали между собой браки. Племя ланнов росло, восстанавливало свои силы и все увереннее ступало по земле. Казалось, горькие времена миновали навсегда.

Но тут к ланнам пришла новая беда — уже не извне, а изнутри. Вплемени назревал раздор.

Близнецы Ижи и Вагх все решительнее восставали против власти Рего и против обычаев, неведомых предкам.

Огненно-рыжие сыновья Урбу во всем повторили своего отца. Они чтили только силу и только в ней видели право и закон. Широкоплечие, рослые, длиннорукие, они требовали для себя все больше привилегий. Урбу, ушедший к предкам, вдвойне возродился в сыновьях. Обладая огромной физической силой и поддерживая друг друга, они все чаще противопоставляли себя Рего, Руну и Локу.

Сходство между братьями было так велико, что ланны различали их только по одежде, да и то если она у них была сшита по-разному. Друг с другом братья никогда не разлучались. В пещере им принадлежал угол, где они жили со своими женами, деля их между собой в зависимости от настроения. Больше они никого не подпускали к себе. Обычно безучастные к другим, они впадали в бешенство, если кто-нибудь ущемлял их интересы. Страха они не ведали, на охоту часто ходили вдвоем и не боялись вступить в битву даже с зубрами. В становище они никогда не возвращались с пустыми руками. Бросив женщинам добычу, они отходили от костра и, по своему обыкновению, молча ждали обеда. На первых порах они без возражений подчинялись Рего, угрюмо брали свою долю пищи и жадно съедали ее. Но чем шире они раздавались в плечах, тем несговорчивее становились у костра. Порядки, введенные Рего, стали вызывать у них вспышки ярости. Сыновья Урбу считали новые обычаи несправедливыми и не желали дальше соблюдать их.

Назревали тревожные события, мир в племени оказался под угрозой. Пока никто не мог соперничать с Рего, но Рего был уже немолод, а Ижи и Вагх с каждым годом наливались силой. И чем мускулистее они становились, тем насмешливее поглядывали на стареющего Рего.

Однако близнецы не сразу решились бросить вызов вождю: за ним стояло большинство ланнов, в их числе Рун и Лок. Рун мог быть вторым вождем, если бы померился силой с Рего, но он не пожелал скрестить палицы со старшим братом и остался его постоянным сторонником. Лок же общался с духами, обладавшими властью, с которой считались сыновья Урбу. Правда, особого страха перед ними они не испытывали. Они помнили, как их отец сорвал со старой Луху амулет предков и тем самым лишил ее могущества анга. Почему бы при случае и им не отобрать у Тощего Лока эту дорогостоящую вещь? Тогда они считались бы с ним не больше, чем с женщиной или ребенком, а духи предков утратили бы над ними свою власть…

Беда назревала неотвратимо, и Рего ничем не мог предотвратить ее: дерзость сыновей Урбу была оправдана старыми законами предков. Для Рего наступали трудные времена. Он лучше многих ланнов понимал, как сложен зреющий конфликт и к каким последствиям он мог привести. Будущее ланнов снова оказывалось под угрозой. Даже если Рего подчинит себе сыновей Урбу, беды не избежать: случилось так, что безрассудные сыновья Урбу начали выражать мудрость предков, а мудрый Рего незаметно для себя самого ступил на тропу безрассудства…

Он спас племя от гибели и привел ланнов в края предков. Он нашел здесь уютное пристанище и позаботился о том, чтобы у женщин и детей всегда было много пищи. Он ввел новые законы, уравнял ланнов в правах, но он слишком поздно заметил, что в его законах гнездилось не только добро, но и зло.

Племя было истощено и обескровлено в битвах с дамами, оно могло выжить, если к женщинам и детям возвратились бы силы. Это понимали все ланны, и Рего, заботясь о будущем племени, ввел новые законы. Тут-то он и проглядел зародыш беды. Лок не случайно намекнул ему тогда, что придет новая пора…

Новые законы были нужны ланнам, чтобы племя восстановило свои пошатнувшиеся силы. Но как только оно окрепло, законы Рего стали мешать ланнам нормально жить.

Равенство на какое-то время возможно в исключительных условиях, но невозможно постоянно, потому что оно чуждо закону жизни. В любой стае животных и птиц есть сильные и слабые, ловкие и неуклюжие, смелые и трусливые, добрые и злые, умные и глупые, здоровые и больные. Даже