Сибирская жуть-7 - Андрей Буровский

Но был батюшка молод, даже очень — лет двадцати пяти, не больше; и хоть ждала его в Среднеколымске молодая красивая матушка, да матушка-то была в Среднеколымске, а батюшка кочевал со стадами оленей по Чукотскому полуострову, за тысячу верст от своей матушки! И вскоре чукчи заметили, что стал их русский друг хуже спать, и вообще вести себя как-то странно. Причину этого они без труда поняли, и у них, у путешествующих людей, давно был необходимый обычай. У чукчей был обычай, которые одни называют «товариществом по женам», другие «друзьями по женам», а третьи так и вовсе «братьями по женам». Этот обычай очень прост — два чукчи, которые постоянно гостят друг у друга, становятся «братьями по женам». Это означает, что пока каждый из них живет у другого, жена хозяина дома готова быть женой и его гостя. Нет! Я попросил бы читателя не ухмыляться столь гадостно! Чукчи — приличный, высоконравственный народ, и они вовсе не спят с кем попало! Это вам не москвичи!

«Братьями по женам» становились не кто попало, а хорошо знавшие друг друга люди, вынужденные поступать таким образом, — ведь пространства Севера огромны, бывать вне дома приходится часто и подолгу, а транспорт — оленья упряжка да собственные ноги.

Батюшка познал и этот чукотский обычай, и вернулся в Среднеколымск только летом, окрестив несколько сотен человек. Слава о нем прошла по всей русской православной церкви, его подвигу завидовали и радовались. Владыка приехал в Среднеколымск, чтобы лично поучиться у батюшки Василия, как надо крестить язычников и помочь ему основать новую епархию, специально для чукчей.

Владыка задержался до зимы, и хорошо сделал, потому что в гости к батюшке Василию как раз приехали его друзья чукчи, привезли рыбы и мяса и стали пировать на просторе.

Владыка общался с ними и несколько огорчился тем, как они поняли звучные, но, видимо, не очень конкретные проповеди отца Василия.

— Кто такой Иисус Христос? — спрашивал владыка.

— Он сын Великой Богини! — охотно отвечали чукчи. — Великая Богиня одновременно родила китов, моржей, чукчей, русских и Иисуса Христа. Теперь все они братья, и мы должны есть плоть и пить кровь Иисуса Христа так же, как плоть и кровь моржей и китов.

От таких ответов владыка приходил в некоторое смущение, но все же чукчи носили латунные крестики, ходили на церковные службы и особенно радовались кадению: всякий раз начинали кричать от удовольствия, когда звенело кадило и исходил ароматный дымок.

Но тут возникла проблема— ведь теперь чукчи были в гостях у отца Василия, а «товарищами по женам» они стали еще год назад… По поводу дальнейшего у меня есть несколько версий, в том числе прямо противоположных, и я не знаю, какая из них правильнее.

По одной версии, батюшка повинился перед матушкой, и они упали на колени перед владыкой, чтобы он их спас от срама и от сексуально озабоченных пришельцев. И владыка якобы страшно огорчался, что так кончается святое дело воцерковления язычников, но велел супругам немедленно переехать в Якутск, и даже вообще на юг Сибири. Там им дали приход… обычнейший приход с самым что ни на есть русским населением, и в нем-то отец Василий Ряполов и служил богу до самого своего конца или до полной физической дряхлости.

По другой версии, владыка оказался тоньше и хитрее — поучив пастырским жезлом отца Василия, не сумевшего преодолеть козни дьявола и томления плоти, а заодно ни в чем не повинную матушку, владыка распорядился немедленно перевести, отправить матушку Ефросинью в Якутск, где ее чукчи не смогут достать никакими силами.

А самому отцу Василию владыка вменил в послушание продолжать крещение, и пока не окрестит последнего чукчу, к матушке под бочок ни в коем случае не возвращаться.

Есть еще версия, что действовал владыка радикальнее, велев матушке уйти в монастырь… Но в такую рафинированную жестокость не так уж легко поверить.

А по последней и самой веселой версии владыка прямо велел матушке Ефросинье не валять дурака и не ломаться, пострадать за православную веру и для торжества Апостольской церкви на Чукотском полуострове. Навзрыд плакала приличная матушка, просила освободить ее от непосильного подвига, и вот тут-то владыка и взялся за пастырский посох, приводя духовную дочь к должному послушанию. Якобы так и были крещены чукчи… не все, правда, но многие.

Хулиганы рассказывают даже, что матушке понравилось быть женой чукчей, и она совсем туда сбежала. Но сколько-нибудь надежных сведений об этом у меня уже нет. Скорее всего, это анекдот, попытка оболгать бедную матушку.

Во всяком случае, я это к чему? А к тому, что на северо-востоке Азии жили еще всякие народы, и у каждого— свои обычаи… Вот и поторгуй с ними! Одни съедят, а с другими только зазевайся, как во что-то эдакое влипнешь…

Увидев портрет в гостиной,

Не скажешь — увы и ах!

Ведь он торговал свининой

В поселке на приисках.

Брет Гарт

Уже история господина Шелихова показывает, до каких высот мог подняться иркутский купец. Останься он в родном городе Рыльске (под Курском) — так бы и быть ему, скорее всего, мещанином этого заштатного городишки. А возможности, которые получил он в Иркутске (плюс, конечно, умение ими воспользоваться, тут нет слов), сделали его таким знаменитым и известным.

Мы даже не знаем точной даты рождения Григория Ивановича — так скромно его происхождение. Но его именем названы залив в Охотском море, пролив между островом Кадьяк и полуостровом Аляска, город в Иркутской области. Могила Шелихова сохранилась до сих пор, а его потомки (и потомки графа Резанова) здравствуют до сих пор во Франции. Жизнь бывает к людям очень щедрой.

Но Григория Ивановича хотя бы писали «с вичем» — то есть с отчеством. А отчеств Андриана Толстого или Якова Санникова не знаем, потому что эти люди (как и Шелихов) происходили из самого что ни на есть простонародья, и отчеств им не полагалось. О Санникове мы не знаем даже годов рождения и смерти. Порой в Российской империи войти в историю было легче, чем добиться уважительного обращения.

Невероятное количество людей из сибирского купечества, даже совершив чрезвычайные поступки, открыв новые удивительные земли, сколотив огромное состояние, осталось в глазах «хорошего общества» всего лишь сиволапым мужичьем, которому подобает входить в дом с черного хода и снимать шапку, если с ними заговаривает офицер или чиновник.

Но ведь еще надо было дошагать до того, как в жизни купца появится такая проблема. Сперва надлежало выйти в люди, а для того лет десять, а то и двадцать работать на то, чтобы просто подняться с того дна жизни, где и вопросы не задаются — должен ли этот человек вытягиваться в струнку и рвать шапку долой при появлении высшего.

Такой путь прошли многие сибирские купцы, даже без образования проявлявшие очень высокие интеллектуальные качества, упорство, готовность работать до седьмого пота во имя достижения своей цели.