Скала Прощания - Тэд Уильямс

Он многозначительно оглядел молчаливую публику.

— Никто не смеет это трогать, понятно? — сказал он. — Гиял эс, кюнден! — Он похлопал по своему мечу в ножнах и постучал в дверь. Саймон оглянулся на Торн — закутанный в кожи сверток на одной из вьючных лошадей. Он подумал, не внести ли его с собой, но решил, что это вызовет нежелательное внимание. Все же сомнение не ушло. Столько жертв принесено, чтобы добыть этот черный меч, и ставить его привязанными седлу, как старую метлу…

— Бинабик, — проговорил он тихонько. — Как ты думаешь…

Тролль покачал головой.

— Не стоит беспокоиться, я имею уверенность, — прошептал тролль. — Во всяком случае, если бы эти дети захотели его взять, у них не будет в достаточности сил, чтобы его унести.

Тяжелая дверь распахнулась. Маленький Врен стоял на пороге.

— Входите, люди. Схоуди говорит, входите.

Бинабик соскочил с Кантаки. Она потянула носом воздух и ускакала в том направлении, откуда они приехали. Дети у костра с большим интересом проследили за ее исчезновением.

— Пусть поохотится, — сказал Бинабик. — Она не любит бывать в человеческих жилищах. Пойдем, Саймон, нам предложили гостеприимство. — Он прошел мимо Слудига за Вреном внутрь дома.

Огонь, не меньший, чем костер снаружи, горел и потрескивал в камине, отбрасывая дикие пляшущие тени на затянутую паутиной штукатурку. Первым впечатлением Саймона от этого помещения было ощущение, что это звериная нора. Огромные кучи одежды и соломы, а также более странные предметы были беспорядочно навалены повсюду.

— Добро пожаловать, незнакомцы, — произнес кто-то. — Я Схоуди. У вас есть еда? Дети очень голодны.

Она сидела на стуле у огня, окруженная детьми младше тех, что были во дворе. Некоторые из них взбирались ей на колени, другие сидели у ног. Первой мыслью Саймона было, что она сама ребенок, хоть и большой; но, приглядевшись, он понял, что она его возраста или даже старше. Белесые волосы, бесцветные, как нить шелкопряда, обрамляли круглое лицо, которое могло бы быть чрезвычайно хорошеньким, несмотря на отдельные недостатки, если бы она не была такой толстой. Ее бледно-голубые глаза жадно смотрели на вновь прибывших.

Слудиг, не привыкший к такой тесноте, огляделся с подозрением.

— Еда? У нас ее мало, госпожа. — он на миг задумался. — Но мы можем с вами поделиться.

Она небрежно махнула рукой. Ее пухлая рука чуть не столкнула с колен спящего младенца.

— Неважно, мы как-то обходимся. — Она говорила на вестерлинге с сильным риммерским акцентом. — Садитесь и расскажите мне о новостях в мире. — Она нахмурилась, скривив красные губы. — Где-то должно быть пиво. Вы, мужчины, любите пиво, не так ли? Врен, найди пиво. И где желуди, за которыми я тебя посылала?

Слудиг вдруг встрепенулся.

— Ой! — он смущенно достал из кармана плаща желуди Врена.

— Хорошо, — сказала Схоуди. — А теперь пиво.

— Сейчас, Схоуди, — Врен заторопился по проходу, уставленному табуретками, и исчез в потемках.

— Если я имею позволение на такое спрашивание, то как вы можете здесь проживать? — поинтересовался Бинабик. — Это очень изолированное место.

Схоуди его жадно рассматривала. Брови ее изумленно взлетели.

— Я думала, что ты ребенок. — В голосе ее было разочарование. — А ты просто маленький человечек.

— Канук, моя леди. — Бинабик изобразил поклон. — То, что ваш народ именовывает тролль.

— Тролль! — Она в восторге захлопала в ладоши. На этот раз один из младенцев скатился таки с ее обширных колен на одеяло, свернутое у ее ног. Малыш не пробудился, а другой моментально вскарабкался на освободившееся место. — Так замечательно! У нас никогда раньше не бывали тролли? — Она повернулась и крикнула в темноту: — Врен! Где пиво для этих людей?

— Откуда все эти дети? — поинтересовался Саймон. — Они все ваши?

На ее лице появилось настороженное выражение.

— Да. Теперь мои. Родителям они не нужны, поэтому они живут у Схоуди.

— Да, но… — Саймон был обескуражен. — Ну, это очень благородно с вашей стороны, но как вы их кормите? Вы сказали, что они очень голодны.

— Да, я знаю, что поступаю хорошо, но я так была воспитана, — сказала Схоуди, уже улыбаясь. — Господь наш Узирис сказал, чтобы я их призрела.

— Да, — пробормотал Слудиг. — Это так.

Врен вернулся, с трудом удерживаясь руках кувшин пива и несколько треснутых глиняных кружек. Эта пирамида опасно покачивалась, но ему помогли поставить все на стол и налить путешественникам пива. Ветер снаружи усилился, и огонь в камине заметался.

— Хороший у вас огонь, — заметил Слудиг, отирая пену с усов. — После вчерашней бури было, наверно, трудно найти сухие дрова.

— О, Врен наколол мне дров еще весной. — Она протянула пухлую руку и погладила мальчика по головке. — Он у меня и за мясника, и за повара. Хороший мальчик, мой Врен.

— И никто белее старший не проживает здесь? — спросил Бинабик. — Я не хотел бы получать обвинения в непочтительности, но вы, я предполагаю, слишком молоды, чтобы выращивать этих детей без оказывания помощи.

Схоуди внимательно посмотрела на него, прежде чем ответить.

— Я вам уже сказала, что их матери и отцы ушли. Здесь нет никого, кроме нас. Но мы прекрасно обходимся, правда, Врен?

— Да, Схоуди, — веки мальчика отяжелели, он привалился к ее ноге, наслаждаясь теплом.

— Итак, — сказала она, вы говорите, что у вас есть какая-то еда. Почему бы вам ее не достать, чтобы поделиться с нами? Мы сможем здесь приготовить поесть. Проснись, Врен, ленивый мальчишка! — Она легонько похлопала его по голове. — Просыпайся! Пора готовить ужин!

— Не будите его. — Саймону стало жалко черноголового мальчонку. — Мы сами позаботимся о еде.

— Ерунда, — сказала Схоуди. Она снова легонько тряхнула сопротивляющегося Врена. — Он страшно любит готовить ужин. Вы сходите за тем, что у вас есть. Вы ведь переночуете, правда? Потом, нужно же поставить лошадей в конюшню. Мне кажется, конюшня за углом здания. Врен, вставай же, ленивец! Где конюшня?

Лес плотно прилегал к задней стене аббатства, где находились конюшни. Старые деревья, припорошенные снегом, мрачно раскачивались, пока Саймон и его товарищи стелили свежую солому в стойло и заполняли корыто снегом, чтобы попоить лошадей было впечатление, что конюшни иногда использовались по назначению: в скобах торчали остатки обгоревших факелов, а разрушающиеся стены были кое-как залатаны, но было трудно угадать, когда последний раз ею пользовались.

— Нам все вещи взять в дом? — спросил Саймон.

— Предполагаю, да, — ответил Бинабик, ослабляя подпругу на одной из вьючных лошадей. — Не думаю, что имеют желание украдывать что-нибудь, кроме еды, но кто знает, куда и что может исчезнуть.