Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз Де Сад

В первом акте Мольдан пожелал, чтобы сын совокупился сЖозефиной, стоявшей на диване в собачьей позе, и его дочь, сношаемая такимобразом, должна была сосать ему член; сам он одной рукой теребил мой фаллос,другой массировал анус Виктории.

Во втором Сюльпис содомировал свою сестру, я делал то жесамое с Сюльписом, Мольдан сношал свою дочь во влагалище, в то время какВиктория, вставши перед ним на четвереньки, прижимала к его лицу свой роскошныйзад.

В третьем Мольдан велел мне прочистить влагалище своейдочери, овладев ею сзади, а Сюльпис на его глазах содомировал Викторию.

В четвертом я совокуплялся с Викторией в обычной позе,Мольдан ее оодомировал, сын сношал папашу, а Жозефина, взгромоздившись на нашиплечи, подставляла для поцелуев оба предмета: мне — свою вагину, свой задМольдану.

В пятом Мольдан содомировал сына, лобзая ягодицы Виктории, яперед ним содомировал его дочь.

В шестом мы слились в один клубок: Мольдан содомировал дочь,я — Мольдана, Сюльпис — меня, Виктория прочищала задний проход Сюльпису,вооружившись искусственным фаллосом.

Не имея более сил на седьмой акт, мы сосали друг друга:Мольдана обсасывал сын, я сосал юношу, Жозефина — меня, время от времени яцеловал ее ягодицы, Виктория лизала зад очаровательной дочери Мольдана,которая, благодаря своей позиции, подставляла свою задницу поцелуям искусногораспорядителя этих сладострастных оргий. И мы извергнулись в седьмой раз. Затемпоследовал обильный ужин, и восстановив силы, мы испробовали еще несколькопозиций.

Мольдан собрал нас всех вокруг себя; он содомировал дочь,сын сношал его, сам он облизывал зад Виктории, я же обсасывал ему мошонку.Скоро о его поражении возвестили крики боли и сладострастия: он кончил кровью,и его пришлось унести.

— Друг мой, — сказал он мне , выходя из своейкомнаты, — я оставляю тебя здесь полновластным хозяином, если тысчастливее меня, и природа даст тебе новые силы, растрать их без остатка сэтими тремя прелестными созданиями, а завтра поведаешь мне о своихудовольствиях.

Виктория снова возбудила меня: я насытился ею меньше, чемостальными; я вторгся в ее зад, приняв в свои потроха член Сюльписа и целуяанус Жозефины. На этом я остановился, потому что был выжат досуха.

Как только семя вновь закипело в моих сосудах, я отказалсяот своих прежних планов. Черт побери, подумал я, разве ожидал я встретитьтакого выдающегося папашу! С таким человеком я никогда не смогу отомстить занаслаждение, доставленное мне его детьми. Я хотел погубить их, но вместо того,чтобы надеть на них тернии, я короновал их миртовым венком. Ну что ж, продолжаля, попробуем добиться от супруги Мольдана того, что мне не удалось сделать сего помощью, но нельзя отказываться от роли предателя, которая так приятна для меня.Мадам де Мольдан в возрасте сорока лет была честной уважаемой женщиной,исполненной религиозного рвения и всяческих добродетелей, и я открою ей гнусныеутехи ее супруга и детей, попрошу ее держать все в тайне и в то же времяпринять соответствующие меры и, конечно, добьюсь своего… Однако среди моихбудущих жертв была одна, которую мне не хотелось губить… Жозефина! Только неподумайте, что здесь была замешана любовь! Ничего подобного! Это чувство неспособно проникнуть в мое сердце, но Жозефина могла мне пригодиться: ясобираюсь путешествовать, я возьму ее с собой, я ее использую и сделаюсостояние благодаря нашим мошенническим проделкам. Славно придумано, Жером, ах,как славно! Слава Богу, природа наделила тебя всем необходимым для того, чтобыты стал незаурядным негодяем, так что пора оправдывать ее надежды, порадействовать.

В восторге от таких мыслей, я пришел к мадам де Мольдан и,попросив ее хранить в самом большом секрете все, что она услышит, сдернулпокрывало и рассказал все.

— Я был вынужден способствовать всем этим ужасам,мадам, — продолжал я, — так как мне пригрозили самыми суровымикарами, если я не подчинюсь; ваш супруг воспользовался своим положением, чтобывыковать для меня кандалы, сама моя жизнь была бы под угрозой, вздумай я пожаловатьсявам. О мадам, умоляю вас положить этому конец: честь, природа, религия идобродетель делают эту обязанность священной. Вытащите своих детей из пропасти,в которую готово ввергнуть их распутство их отца, вы должны это сделать передмиром, перед Богом, перед самой собой, и малейшее промедление будет тяжкимгрехом.

Растерянная мадам де Мольдан стала заклинать меняпредставить ей доказательства, дать ей возможность увидеть собственными глазамигнусности, о которых я рассказал, и это было совсем не трудно. Несколько днейспустя я предложил господину Мольдану провести следующую оргию в комнате детей,я посадил его супругу перед щелью, которая служила мне, которой пользовался самМольдан, и несчастная женщина смогла сполна убедиться в правдивости моих слов.Я уклонился от участия, сославшись на мигрень, таким образом в глазах беднойсупруги я остался поборником строгих нравов, а единственными виновникамиоказались, ее муж и гувернантка ее детей.

— Какое чудовищное зрелище, сударь! — сказала онамне, едва увидев начало. — Как бы я хотела не видеть и не знать этого!

Эти слова, о чем мадам де Мольдан даже не подозревала,показали мне образ ее мыслей. Я понял окончательно, что это — робкая женщина,не способная обеспечить успех моим планам, и это открытие заставило меня тотчасизменить сектор обстрела своих батарей.

— Одну минуту, мадам, — живо прервал я ее, —позвольте я скажу кое-что вашему супругу: он опасается, что ему могут помешать,я пойду успокою его на этот счет, тогда он будет чувствовать себя свободно, ивы увидите, на что он способен. Я вышел.

— Друг мой, — обратился я к Мольдану, уведя его всоседний кабинет, — нас раскрыли, надо немедленно принять меры. Ваша жена,очевидно побуждаемая какими-то подозрениями, тайком пробралась в мою комнату,хотя ключ по-прежнему находится у меня в кармане, она услышала шум, заметилащель, которую вы хорошо знаете, и когда я вошел, она смотрела на ваши утехи.«Жером, — сказала она мне, — молчите, или я вас погублю…» Так чтовремя не терпит, Мольдан, эта женщина чрезвычайно опасна, мы должны опередитьее.

Я даже не думал, что мой рассказ до такой степенивоспламенит Мольдана. Он был возбужден до предела, когда я помешал ему:волнение нервных флюидов быстро разжигает пламя в печени, пожар разрастается, ивот, потрясая вздыбленным членом, взбешенный Мольдан бросается на тонкуюперегородку, пробивает ее и на глазах детей наносит жене около двадцати ударовкинжалом в сердце.

Но Мольдан, обладавший только гневом злодея, но не егоэнергией, испугался того, что совершил, а крики и слезы окружавших его юныхсозданий довершили его окончательное смятение, и я подумал, что он сойдет сума.

— Уходите, — сказал я ему. — Вы — трус: васужаснул поступок, который принесет вам счастье и спокойствие. Забирайте с собойсвоих детей, ничего не говорите слугам, скажите только, что ваша супруга уехалак подруге и пробудет там несколько дней. Мы с Викторией займемся остальным.