Демоны Дома Огня - Александра Груздева

– И где же он? – Ни о ком, кроме Ашера, думать она не могла.

– Только это тебя волнует? Он будет спать всю ночь, чтобы с рассветом проснуться.

Ян шагнул в спальню, с обиженным стуком захлопнул за собой дверь:

– Я не хотел, чтобы Ашер Гильяно возвращался. Он хитрый и бесчестный. Он отдал мне свою душу, но я не смог использовать ее. Конечно, я сам виноват. – Ян торопливо мерил комнату шагами. – Не нужно мне было пробовать его кровь. Она привела меня сюда, в этот проклятый Дом. Но как мне сделать так, чтобы они не захватили меня? И взять то, что мне нужно? То, что мне необходимо. То, без чего так трудно жить в этом мире. Они отвлекали нас песнями, танцами, красивыми женщинами. Они заставляли нас забыть, как заставляют забывать о жизни цветы в своем саду. И я знаю, что даже его душа… она крепче, чем все остальные, но… Я так держался, я так держался. Я не делал этого. Хотя вокруг меня было так много умирающих, я бы не спас их, но уничтожил их души. Это невыносимо. И ты никогда не полюбишь меня, если у меня не будет…

– Чего?

– Если у меня не будет души.

– Но душа есть у каждого.

– У меня нет.

– Ты ошибаешься, – ласково возразила она, пытаясь его успокоить. – У каждого, кто рождается, есть душа. Это же очевидно.

Но Ян не мог успокоиться, он метался от стены к стене:

– Ты потому и ушла от меня, что у меня ее не было. Ушла за ним, за сильной душой. Я до последнего верил в то, что ты это сделала не случайно, что ты не бежала от меня, что ты поможешь мне. Мы заодно. Но оказалось, что ты против меня. Ты была моей матерью и была против меня.

Ада раньше не сталкивалась с сумасшедшими, но поняла: то, что говорит Ян, – бредовые фантазии. Как усмирить его? Она не знала. Звать кого-то на помощь? Она не могла решиться. Ян нарушил одно из строжайших правил Дома Гильяно – зашел на Женскую половину, его ждет наказание, если кто узнает. Ей придется рассчитывать только на собственные силы:

– Ян, сядь, посиди. Не мельтеши, – как к малому ребенку, взывала она.

Внезапно Ян застыл, буравя синими глазами пространство.

Он вздрогнул от щелчка по лбу. Это Дан отвесил ему «леща»:

– Опять заснул так, что тебя не добудиться.

Ян снова был в гостиной, где над камином висели фотографии. Только он теперь знал, что это – Мемориальная гостиная Дома Гильяно. На ковре по-прежнему была разложена игра – картонное поле, расчерченное на квадраты, красные стрелы возносили игрока вверх, к новым уровням пробуждения, коварные зеленые змеи вели его вниз, во мрак материального мира и беспробудного сна. Ян увидел свою фишку, сброшенную змеей на первый нижний уровень.

– План желаний, куда ты попал через пасть змеи неведения. Видишь, что случается, когда ты засыпаешь слишком глубоко? Ты перестаешь видеть цель, забываешь, кто ты и зачем здесь. С пятого уровня падаешь на первый, – с сожалением покачала головой Дина. – Бросай кости, чем дольше ты здесь стоишь, тем желания, твои и чужие, сильнее затягивают тебя.

Ян, щурясь от боли, принял в ладонь от Дины теплый кубик и уронил его на поле. Выпал «змеиный глаз» – двойка. Ян двинул фишку на один квадрат вверх и на один влево.

– Теперь ты артист, фокусник? Балаганный шут на ярмарке? – насмешничал Дан. – Перешел на второй уровень, а толку?

Ян готов был обидеться, да и голова гудела после крепкого щелчка, как пустой чугунок. Но Дина подала ему игровую карточку. И Ян прочел короткое стихотворение на санскрите о том, что если ты попал на эту клетку, то перешел из разряда небесных музыкантов в обычные земные лицедеи, которые развлекают толпу.

– Аттракцион «Оживший мертвец»? Веселее ничего не мог выдумать? – продолжал издеваться Дан. – Завязывай с этой тухлятиной. Займись чем-нибудь полезным.

Ян разозлился. Эти детки его достали. Жил он без них отлично и еще проживет. Никто не звал Дана и Дину. И не просил у них совета. Ян не разрешал им появляться в его голове.

– Кто вы и что делаете в Доме Гильяно? – спросил он резко. – Никто вас здесь не знает. Даже дон Марко говорит, что такие дети, как вы, давно у них не рождались.

– Ах, дон Марко говорит! – коверкая каждый звук, прогундосил Дан. – Ну, если старый жирдяй так говорит, то, пожалуй, правда. Давненько мы не рождались. Пора навести шороху в этом дрянном домишке.

– Почему ты думаешь, что мы из прошлого? – с улыбкой спросила Дина. – Может, мы из будущего?

– Или даже так – может, мы и есть ты? Только моложе и сообразительнее, – расплылся в ухмылке Дан.

Ян возразил:

– Но вы ведь не похожи на меня.

– Мы-то как раз похожи. Это ты не хочешь быть похожим сам на себя. С чего ты взял, что знаешь, как выглядишь? Вспомни, ведь у тебя нет лица.

Ян вздрогнул, уже не в первый раз он слышал, что его внешность меняется. Вернее, внешность его остается прежней, но люди видят его по-разному, в зависимости от их настроения, времени суток. Вспомнил Ян и о том, что он часто кому-нибудь напоминает близкого друга или покойного родственника. Обычно в такие моменты он думал, что люди сентиментальны, повсюду готовы видеть отражение своего прошлого, но что, если у него и вправду нет лица, а его внешность для каждого встречного лишь спонтанно пришедшая на ум аватарка?

Дан бросил кости, склонился над полем, переставляя фишку:

– Знаю, носить чужую душу очень приятно, она греет изнутри, но быстро изнашивается. Особенно душа ребенка. От слабой души в объятиях демона вскоре остаются одни лохмотья. Она мутнеет, перестает преломлять свет. Иногда даже начинает гнить, и демон может заболеть. Не так сильно, как люди. Но тоже мало приятного. И место такой душе на помойке, она уже ни на что не годна.

– Ты в этом мире лишь по одной причине. Вспомни свою цель, – сказала Дина.

– Вспомни свою цель, – повторил за сестрой Дан.

Ада обняла Яна за плечи. Уложила его – деревянного, негнущегося – в свою постель. Прилегла рядом и попыталась заставить его закрыть глаза. Но те пылали, как две газовые горелки. И она натянула ему на голову черную маску для сна с нарисованными глазами и сросшимися бровями – сувенир из музея Фриды Кало. Она все еще не верила, что Ян способен взглядом прожигать дыры в стенах. Маска осталась целехонькой. Она взяла его за руку. Странно, но пальцы не обожгло крутым кипятком. Его рука была теплой, как обычная человеческая рука.

Ей было жаль его, непонятного мальчишку. Она чувствовала: между ними есть то, что можно назвать родством душ. Если бы Ян так отчаянно не кричал о том, что никакой души у него нет. Они оба с ним были одиноки, несчастны. Его не принимала семья – и у нее не было никакой семьи. С ним было легко, интересно, он не унижал ее своим превосходством, как Ашер. Конечно, Яна нельзя назвать здоровым человеком. Его странные фантазии, его дикие поступки… А вдруг его можно вылечить?