Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер

Способность людей обогащать свое общество сильно изменилась за это тысячелетие. В XI в. только аристократы могли позволить себе приносить дары обществу, потому что только у них были свободные активы, например поместья и мельницы, которые они могли пожертвовать церкви или госпиталям, занимавшимся призором бедняков. И только у аристократов были в распоряжении богатства и земли, которые позволяли им строить мосты или давать арендаторам земли разрешение свободно собирать хворост на своих землях. К XIII в. к списку благодетелей общества присоединились купцы; в XVI в. и общество, и национальные государства уже содержали налогоплательщики – и с той поры ничего не изменилось. В современный период общество получило огромные деньги благодаря подоходному налогу, косвенным налогам (например, на добавленную стоимость и прирост капитала), налогам на наследство и местным налогам. Не стоит сомневаться, что именно в XX и XIX вв. появилось больше всего возможностей для обогащения общества: нуждающиеся получали пособия, которых раньше даже не существовало, – пособия по безработице, пенсии по старости, пособия по инвалидности. Объемы налогов, собираемых сегодня, намного превышают объемы Средневековья и Нового времени. Таким образом, способность обогатить общество в основном зависит от роста ВВП, и перемены, которые нужно отметить в этом разделе, более или менее схожи с теми, которые мы рассмотрели в разделе о личном обогащении. Обсуждать их снова нет необходимости.

С точки зрения важнейших потребностей общества, используя самые близкие возможные количественные оценки, мы видим, что по результатам несомненную победу одерживает современный мир.

Если рассматривать все потребности, которые я определил в качестве важных, XX в. занимает первое место в пяти из восьми категорий. Собственно, если за места давать очки – пять за первое место, четыре за второе, три за третье, – то тенденция будет очевидна. Согласно нашей шкале потребностей, больше всего перемен произошло в XX в. Я, конечно, не сомневаюсь, что «Черная смерть» – это самое травматичное событие из всех, что когда-либо пережило человечество, но наша способность к адаптации помогла человечеству довольно быстро восстановить большинство практических аспектов нашей жизни. В XX в. та же самая способность к адаптации отдаляет нас все дальше и дальше от предков: мы сознательно переходим к новым моделям поведения. Таким образом, мне все-таки придется признать, что телеведущая в декабре 1999 г. была права, а я – нет. Впрочем, я все равно настаиваю, что не был неправ, усомнившись в ее словах, ибо ее мнение было основано на неверном утверждении о связи технологии с изменениями в обществе. Более того, как, я надеюсь, уже поняли большинство читателей, важен в первую очередь не ответ как таковой, а то, что мы узнали, рассматривая вопрос. Разложив общее понятие «перемен» на составляющие, мы смогли увидеть динамику долгосрочного развития человечества. Не все перемены имеют технологическую природу: они включают в себя язык, индивидуализм, философию, религиозные раздоры, секуляризацию, географические открытия, социальные реформы и погоду. На самом деле, до 1800 г. фундаментальные нововведения практически не зависели от технологических инноваций, но с середины XIX в. мы, по сути, живем на другой планете. Наша жизнь и благополучие теперь зависят от экономики, а не от земли, и это совершенно другой мир.

Аспекты перемен, описанных в этой книге, в переложении на шкалу потребностей

Сегодняшние жители Запада, как кажется с первого взгляда, удовлетворили практически все свои потребности. Самые бедные 10 процентов, несомненно, с этим не согласятся, но не стоит и говорить, что самые бедные 10 процентов будут существовать в любой популяции, и они всегда будут чувствовать себя обделенными. Но даже эта сегодняшняя относительная бедность выглядит невероятно привилегированной в сравнении с беднейшими 10 процентами в 1900 г. Несправедливость и неравенство, сохраняющиеся сегодня, – это побочные продукты систем, с помощью которых мы удовлетворили потребности большинства населения. Но что дальше? Если столько социальных факторов дошли до апогея своих «кривых цивилизации» к 2000 г., останется ли XX в. столетием величайших перемен?

Этот вопрос похож на тот, что поставил историк Фрэнсис Фукуяма в книге «Конец истории и последний человек» (1992). Еще со времен эпохи Просвещения различные историки, экономисты и философы заявляли, что однажды общество добьется такой степени прогресса, после которой ему будет уже больше некуда развиваться. Рано или поздно все примут для себя наилучшую форму общества, будь то либеральная демократия или социалистическое государство, после чего политическое развитие мира замедлится и остановится. Этот прогресс от охоты и собирательства к последнему состоянию общества, которое, как считал Фукуяма, будет либеральной демократией, называется универсальной историей. По словам Фукуямы, даже после окончания универсальной истории все равно сохранится история событийная. Будут по-прежнему идти войны. Болезни и изобретения по-прежнему будут терзать человечество и помогать ему, но это – всего лишь небольшие волны в спокойном море. С политической точки зрения мир доберется до идеального, неизменного состояния. Все люди получат доступ к пище, образованию и здравоохранению. С идеологической точки зрения ни у кого не будет причины уходить в оппозицию правительству, при котором страна процветает. Фукуяма считал, что падение Берлинской стены 9 ноября 1989 г. означает, что западный либерализм – это политическая парадигма, которая победит все остальные, и написал «Конец истории», чтобы поддержать эту идею.

Поскольку «кривые цивилизации» указывают на то, что множество благоприятных факторов уже дошли до своей кульминации, вполне резонным будет вывод, что концовка этой книги (а может быть, и она вся) поддерживает концепцию «конца истории». Мы проложили путь к эгалитаристской либеральной демократии, более или менее соответствующей политической модели, которая, как считал Фукуяма, будет принята везде. Как может в любом будущем веке произойти больше перемен? Если вы уже дошли до конца пути, идти дальше некуда. Но, хотя подобный вывод и резонен, он неверен. Подобно Фукуяме и всем известным политическим экономистам до 1945 г. – за исключением одного только Мальтуса, – мы рассматривали лишь одну сторону огромного экономического обмена, который лежит в основе существования человечества: спрос. То есть, проще говоря, мы рассматривали то, что мы хотим: каковы наши потребности, как сделать себя и наши страны богатыми, как распределять богатства, как радовать себя. Но любая экономика состоит не только из спроса, но и из предложения. Фукуяма – равно как и Гегель, Маркс и другие, менее важные герои универсальной истории, – не уделяет внимания этой стороне экономического обмена между человечеством и окружающей средой.