Книги онлайн и без регистрации » Современная проза » Ребенок - Евгения Кайдалова

Ребенок - Евгения Кайдалова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Перейти на страницу:

Я погладила Антона по голове, поцеловала и отправилась в ванную комнату. Пока я там находилась, зазвонил телефон, но Антон не спешил снимать трубку. Это меня позабавило: похоже, мое не обремененное чувствами тело вытянуло из него все силы без остатка! Однако когда я вбежала в комнату – сообщить о звонке, – то увидела, что он не спит, а сидит на постели. Не знаю почему, поза его показалась мне сломленной. Меня кольнуло нехорошее подозрение: что, если в мое отсутствие Антона посетил призрак Славы и исповедался другу в совершенном грехе? Пока Антон разговаривал со своей австрийской мамой, я, не забывая обольстительно улыбаться, собирала разлетавшиеся в стороны мысли и искала разгадку. Ага, нашла! На маячившем в коридоре голом мужском теле был ясно виден след засосного поцелуя – примерно там, где шея переходила в ключицу. Должно быть, Антон увидел свое отражение в зеркальном шкафу, и теперь его гложет то, что «она все узнала!». Моя улыбка едва не переросла в хохот: как же мало для меня теперь значило то, что одно тело ненароком сблизилось с другим! Но видимо, он по привычке считает это существенным…

– Что говорят нам страны НАТО? – промурлыкала я, когда Антон вернулся. Странно, теперь на его лице был написан откровенный испуг.

– Они возвращаются…

Он произнес это тоном человека, обреченного на смертную казнь, а мне потребовалась пара минут на то, чтобы вынырнуть из шока и глотнуть воздуха.

– Мне собирать чемоданы? – спросила я без тени иронии, действительно желая получить ответ на этот вопрос.

Он с отчаянием вскинул на меня глаза и тут же опустил их.

– Не знаю. Давай подождем…

Возможно, это был наш последний шанс выйти из комы. Если бы вместо боязливого безволия я услышала безапелляционное «Какие чемоданы? Почему моя жена и мой ребенок должны куда-то бежать от моих родителей?», если бы я увидела перед собой мужчину, а не только человека с мужскими половыми органами и женским укусом на шее, то кто знает… Врачам удается запускать даже остановившееся сердце! Но в нашем случае оставалось лишь посмотреть на часы и констатировать бесстрастным голосом: «Время смерти – двадцать два сорок пять».

XXII

Я давно почувствовала, что что-то не так. Наверное, потому, что Антоша стал нам звонить уж очень регулярно – строго раз в две недели – и сообщать о своей жизни и учебе уж с очень большим энтузиазмом. Но, признаться честно, я не предполагала, что это «что-то не так» выльется в ребенка. Я подозревала проблемы в университете – он ведь у нас не очень способный…

Когда я увидела его из окна подъезжающего поезда на перроне, то прямо всплакнула от счастья: какой у меня все-таки красивый мальчик! Все при нем! И так возмужал за три года, что мы его не видели! Бородку отпустил…

На вокзале все было так суматошно: обнимались, ловили носильщика… Только в такси заговорили о чем-то значительном: мы с Юрой поздравили Антошу с получением диплома и стали обсуждать перспективы: главной проблемой сейчас была армия, от которой могла спасти или аспирантура или… сами понимаете. Я убеждала, что надо попробовать заняться наукой, хотя бы формально; отец морщился и предлагал решить вопрос деньгами, а Антоша помалкивал. И только когда мы уже совсем подъезжали к дому, он заявил: «Товарищи родители, прошу морально подготовиться – сейчас вам предстоит знакомство с невесткой и внуком». Водитель аж притормозил…

Отец возмущался, что он нас ставит перед фактом таким вот образом, а я, как это ни смешно, даже не удивилась – я ведь чувствовала… Ребенок! У моего ребенка есть ребенок – невозможно в это поверить!

Как выяснилось впоследствии, Юрина мама обо всем знала, но Антоша умолял ее нас не нервировать раньше времени. И она ни словом не намекнула – узнаю свекровь! Поколению наших родителей выдержки не занимать.

Единственное, чего я боялась, – это встретиться в своей квартире с бойкой провинциалкой, подцепившей обеспеченного московского мальчика, но все обошлось: эта Инна – совсем другой типаж. Мне понравилось, как она держалась – напряженно и вежливо. Ни страха, ни дерзости, ни заискиваний. К нашему приезду был приготовлен вкусный обед (хотя в остальном хозяйка она так себе: нет в доме ни порядка, ни уюта). Она нашла в себе силы довольно непринужденным тоном расспрашивать нас об Австрии, хотя я могу себе представить, что ей пришлось пережить в ожидании законных хозяев квартиры. Должно быть, наши с Юрой шаги на лестнице казались ей шагами Командора!

Уже за чаем я заметила, что Юре она вроде бы тоже нравится. Славная девочка, ничего не могу сказать, и внешне симпатичная. Только очень бледная и глаза какие-то уж слишком взрослые.

Ужасно хотелось посмотреть на внука, но в момент нашего приезда он спал, а когда проснулся и вбежал в комнату босиком и в одной маечке, я опять чуть не всплакнула: чистый ангел! И вылитый Антоша в этом возрасте, даже так же смеется басом, как и он.

Вечером мы вместе с Инной пошли выгуливать ребенка и смогли спокойно поговорить без мужчин. Разговор подтвердил мое первое впечатление от этой девушки. Видимо, у них с Антошей все действительно произошло случайно, но Инна не захотела прерывать беременность. И правильно сделала! Через что бы ни пришлось пройти, лучше через это пройти, чем убивать собственного ребенка. У меня в свое время не хватило стойкости – у Антоши могло бы быть трое младших братьев или сестер… Но по советским временам все давалось так тяжело! О памперсах и не слышали, стиральную машину не купить, очереди в магазинах за любой мелочью такие, что жить не хочется, да и мелочей этих было: раз, два – и обчелся. А роддома – так лучше вообще не вспоминать!

Ей, конечно, тоже не сладко пришлось. Как я ее понимаю! Когда родился Антоша, мне было не восемнадцать, как ей, а двадцать пять: и высшее образование за плечами, и специальность, и престижное КБ; папа (он работал в МИДе) успел получить двухкомнатную квартиру и отдал нам с Юрой, а потом мы вообще поменялись в этот элитный район, и ребеночка я хотела, но как же тяжко оказалось засесть дома и выпасть из жизни на целых два года! Потом-то я отдала Антошу в ясли, но два года одиночной камеры без отдыха и развлечений… Без друзей, без поездок (мы с Юрой так любили походы!), без работы… Точнее, я трудилась без передышки – то над ванной с бельем, то над плитой, – но разве это у нас считается работой? Это кто-то обозвал радостью материнства.

Иногда я задумываюсь над тем, как женщины выращивали детей века назад, не имея ничего того, что мы сейчас называем элементарными бытовыми удобствами: центральное отопление, плита, горячая вода, уж не говорю об электричестве и высокоразвитой медицине. Как им вообще удавалось выжить после рождения ребенка, а не рухнуть под грузом забот о нем и о хозяйстве? И ведь выживали век за веком! Наверное, потому, что воспринимали ребенка как самое важное дело своей жизни и радовались тому труду, что был с ним связан. Кое-где его так воспринимают и до сих пор. Когда-то у Юры был сослуживец-грузин, живший в Тбилиси, но часто наведывавшийся в Москву в командировки. Когда он первый раз пришел к нам в гости, я стала расспрашивать его о семье (у него была жена и две дочки, ровесницы нашего сына). Меня тогда волновал вопрос Антошиного поступления, и я спросила, какую специальность собираются получать девочки Тенгиза. Он помолчал, а потом деликатно, отдавая дань моему невежеству, ответил: «Софико воспитала их как будущих матерей». Я помню, как поразил меня этот ответ: что такое будущая мать? Вот будущий конструктор – это человек! Летчик-космонавт, кардиохирург, оленевод, укладчица рельсов… Ценность женщины определялась ее профессией, и здесь официальная точка зрения находилась в редком согласии с народной. Домохозяйка (то бишь мать и хранительница очага) была по рангу едва ли не ниже уборщицы.

1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?