Таис Афинская - Иван Антонович Ефремов

устройства, какие созданы мужчинами и чем пытаются они доказать свое главенство. К удивлению афинянки, желтолицый внезапно сник. Острые огоньки его узких глаз потухли от печали. Несмотря на все могущество страны, искусство мастеров, трудолюбие народа, Небесное государство, оказывается, раздираемо междоусобными войнами и частыми нападениями извне умелых в битвах кочевых племен.

Жестокость правителей, далеких от жизни народа и равнодушных к постоянным бедам — неурожаям, наводнениям или засухе, делает жизнь невыносимой. Его соотечественники давно бы взбунтовались, свергли бы злобных правителей и уничтожили жестокие законы, имей они больше храбрости, хотя бы столько, сколько самый слабый воин в армии Александра. Или совсем немного мужества для того, чтобы попросту разбежаться из страны, где они живут в тесноте, терпя нищету и несправедливость именно из-за многолюдия.

Эллины поняли, что сказочная империя, хотя и носит гордое название, нисколько не лучше всех тех многочисленных стран, где процветает тирания. Окончательно расстроила Таис еще одна откровенность путешественника. Его побудила идти на запад легенда о рае, населенном Драконами Мудрости, находившемся где-то в центре Азии, в кольце высочайших гор. Он прошел насквозь Центральную Азию, все ее каменистые пустыни и явился сюда, в Месопотамию, где западные предания помещали другой рай безоблачного счастья. И тут не оказалось ничего похожего. Просто сказка, придуманная европейскими мудрецами, чтобы вывести свой народ из рабской жизни в Египте и повести на восток.

Пусть он не нашел рая, зато встретился с мудростью, сильно отличающейся от всего строя мысли его родного народа, — так утешался желтолицый.

Таис с неохотой рассталась с путешественником. Он отказался начертить какие — либо карты и обозначить расстояния до того, как увидится с Александром.

И снова непобедимое очарование афинянки сломило сдержанность путешественника. Он доверительно сообщил ей, что вместо рая и Драконов Мудрости он встретил приветливых, добрых людей, живших в каменных постройках на уступах высочайших гор, в истоках самой большой реки Небесной страны — Голубой. Эти люди считали себя последователями великого индийского мудреца, учившего всегда идти срединным путем между двумя крайностями, между добром и злом, между светом и тенью, ибо все в мире меняется со временем. То, что хорошо, становится плохим, и, наоборот, зло оборачивается добром. Он хотел остаться учеником мудрецов, но они послали его дальше на запад, туда, где ничего не знают о великих странах Востока, но появился человек, которому под силу соединить Восток с Западом вершинами мудрости того и другого. Ему надлежит увидеть этого человека, великого полководца Александра, поведать ему о путях и странах, лежащих дальше Крыши Мира, если он окажется столь мудрым и прозорливым, как об этом слышали последователи Среднего пути!

— А если нет? — быстро спросил Лисипп.

— Тогда не открывать ничего, — бесстрастно ответил путешественник.

— Могут выведать силой, — настаивал ваятель.

Желтолицый презрительно усмехнулся.

— Дорога велика, расстояния громадны, горы и пустыни без воды, со страшными ветрами. Малая неточность в указаниях объявится лишь годы спустя, а уведет на тысячи стадий в сторону, на погибель, — и путешественник вдруг засмеялся визгливым дробным смешком.

Внезапно в Экбатане появился огромный караван, присланный Александром из-за высочайшего хребта Парапамиза. У подножия сверкающих льдом вершин, вдвое выше Олимпа или даже еще более грандиозных, ко всеобщему ликованию, македонская армия, вернее, та ее часть, которая возглавлялась самим Александром и Птолемеем, наткнулась на поросшие плющом холмы. Среди них расположился город Ниса. И плющ, и название города доказывали, по мнению Александра, что здесь остановился бог Дионис, в конце его пути в Индию. Обитатели здешних мест, не темные, а с легким медным оттенком кожи, не похожие на другие племена, несомненно, пришли с запада. Поразили македонцев и многочисленные стада прекрасного скота, в особенности быки — длиннорогие, огромные и пятнистые. Караван этих быков царь немедля отправил на запад для Македонии. Посланные прибыли в Экбатану, сохранив три четверти животных. С замиранием сердца Таис бегала смотреть быков, взволнованная ими больше, чем письмом от Птолемея. Таис с трудом оторвалась от созерцания великолепных быков. Они будут два месяца отдыхать на горном экбатанском пастбище перед дальнейшим переходом до Тира и плавания на родину Александра.

Быки походили на знаменитую критскую породу, употреблявшуюся для священных игр. Пришельцы с запада, согласно преданию индийского ваятеля, могли быть критянами. Лисипп согласился с возможностью подобного истолкования. Мифы о Дионисе имеют начало в древности, столь же глубокой, как и Крит. Великий художник прибавил, что, может быть, и само путешествие Диониса в Индию было не чем иным, как исходом спасшихся с Крита людей. Афинянка запрыгала от восторга и расцеловала Лисиппа за интересное соображение.

Она поехала домой читать письмо Птолемея. Его послания из Согды и Бактрианы отзывались накопившимся раздражением и усталостью. Последнее письмо, наоборот, напоминало прежнего Птолемея. Без радужных мечтаний, предчувствуя грядущие труды, военачальник, сделавшийся главой советников Александра, ожидал скорого конца похода.

В самом деле, после празднеств в Нисе и молниеносного взятия горной крепости Аорнос они миновали трехвершинную гору Меру, согласно вычислениям географов и кормчих очень близкую к границам Ойкумены, и спустились в Сват. Сюда прибыл гонец от Гефестиона, проведшего свои конные и пешие силы и обозы под начальством Кратера на берег Инда. Гефестион приступил, как обычно, к постройке наплавного моста через не очень широкую здесь реку, по мнению Аристотеля и Александра, протекавшую к Восточному океану. Неарх с кавалерией агриан поспешил туда, собрав всех искусных в кораблестроении финикийцев, ионян и киприотов, дабы построить суда для плавания на восток.

План Александра прост: перейдя Инд, армия пройдет еще две-три тысячи стадий суши, ненаселенных до берегов океана, а флот Неарха будет готов к перевозке всех океаном на запад, в Нил и Александрию на Внутреннем море. «Жди нас теперь не с востока, а с запада, — писал Птолемей, — мы приплывем в Тир, а через Дамаск, «царской дорогой», явимся в Вавилон. Не больше полугода потребуется для этого, хотя возможны остановки по дороге. Милостью Афродиты, через восемь месяцев после получения моего письма выезжай встречать в Вавилон. Это будет конец азиатских походов, совсем, навсегда. Потом мы будем воевать только на Внутреннем море, завоевывая Либию, Карфаген, италийские города — все до Геракловых Столбов!

С нами согласны плыть в Египет и новые отряды конницы из персидской аристократии, и превосходные конные лучники из Согдианы и Бактрианы. Нам удалось сформировать конницу не хуже доблестных тессалийцев. Твои поклонники аргироаспиды так истощились в боях со скифами и бактрийцами, что теперь перешли в охранные силы Александра, войдя в состав Агемы и гетайров… Только пехота — фаланга из ветеранов осталась прежней, однако армия, выросшая