Дочь мента - Елена Рахманина

Известие о том, что у неё есть не просто парень, а целый жених, принесло с собой неприятное чувство, зародившееся в грудной клетке. Оно разъедало нутро и оставляло после себя беспокойство о том, что так теперь может быть всегда. Задание Хмеля отошло куда-то на второй план, сейчас больше всего мне хотелось увидеть её, узнать, почему она так поступила. Неужели ей банально требовалось вызвать ревность у своего парня, а я вовремя подвернулся под руку? А все эти смущённые взгляды - просто игра? Кретин! 

От клокотавшей во мне злости впечатал кулак в бетонную стену, пока поднимался по лестнице, разбив костяшки в кровь. Не ожидал от себя подобного, но если бы её шея в данный момент оказалась поблизости, то сжать на ней пальцы доставило бы мне редкое и изысканное удовольствие. 

Когда раздался звонок Хмеля с поручением выехать в принадлежащий ему популярный в городе ночной клуб, чтобы утихомирить разборку, я даже обрадовался. Кулаки чесались, и мне хотелось стесать их обо что-то живое и с костями. Пока ехал на полной скорости в город, представлял хорошую драку, зная, что чья-то боль принесёт мне удовлетворение. 

Возможно, всё заключалось в моём генетическом коде, куда одним из предков заложена информация о битвах, сражениях, в которых он принимал участие, отстаивая собственную территорию, а мои эмоции, со смесью адреналина с эндорфинами, когда в очередной раз я выходил победителем, обычный побочный эффект. 

 Но вероятнее всего, я оправдываю себя, а на самом деле просто жизнь показала мою изнанку с далеко не милосердной стороны. Наверное, это всегда жило где-то во мне, а Хмельницкий лишь вытащил наружу мою тёмную суть, показав мне, как сладка и приятна может быть власть и что значит, когда тебе подчиняются и испытывают страх. 

До сих пор не могу поверить, что я решилась на нечто подобное. Хотя нет, времени на размышления у меня не было, я просто сделала «это». За долю секунды до поцелуя я поняла, что единственным возможным способом избавиться от общества Игоря будет моя измена. Мне требовалось очернить себя, запятнать в его глазах так, чтобы желания быть рядом со мной больше не возникало. Он не скрывал и часто повторял, как рад, что я ещё «девочка», потому что хочет стать моим первым и единственным мужчиной. Из этого вытекала его болезненная, маниакальная ревность, хотя, видит бог, до сего дня я не давала ему повода для неё. 

Игорь заставил меня считать себя бесчувственной холодной рыбёшкой, недавно выброшенной на берег, не способной испытывать какие-либо чувства. И с ним всё так и было, он целовал меня, касался меня, а единственное желание, которое рождалось в эти мгновения – отстраниться, умыться и почистить зубы. Мне не нравился его запах, вкус его губ, его поцелуи вызывали отвращение. 

Но насколько всё было ужасно, я осознала лишь с Богданом. 

Увидев свет фар, но не разглядев саму машину, скрытая Скуратовым, интуиция подсказала, что иного такого шанса мне может и не подвернуться, – Игорь должен лицезреть всё собственными глазами, чтобы потом я могла скормить ему другую ложь. Я почему-то понадеялась, что мой добрый самаритянин, который, как и Игорь, пытался отдавать мне приказы, сам поможет, но на его лице ничего кроме лёгкого любопытства не отразилось.

Никогда не думала, что способна на нечто подобное, но всё же я без спроса вторгаюсь в чужое личное пространство, ловлю его дыхание и, касаясь губ, попадаю в плен гормонов, потому что весь мой организм с этой секунды изменил направление своих векторов и взял курс на Богдана.  

Я тянусь к нему так, словно от этого зависит вся моя жизнь, мне необходимо сейчас пробовать, изучать и чувствовать его своими губами и языком. И без раздумий поддаюсь ему, когда ощущаю, как его сильные руки буквально вдавливают меня, прижимая ближе и теснее, и мне хочется сорвать с себя свой дурацкий пуховик, всю одежду, и узнать, каково это – быть к нему кожа к коже. Эта мысль отрезвляет, и я в ужасе отрываюсь от Богдана, смотря на него так, будто впервые вижу. Но дело не в нём, дело во мне, это себя я не узнаю, это мои поступки приводят меня в смятение и рождают панику. 

Когда он отпустил меня, возникло ощущение, будто я только что с неохотой покинула рано с утра нагретую за ночь постель и теперь мне нужно выходить прямо в пижаме на мороз. По телу ознобом прокатилось неприятное ноющее чувство неудовлетворённости. Взяв себя в руки, я попросила его отвезти к остановке, но он и не думал выполнять мою просьбу, упрямо притормозив машину лишь недалеко от подъезда моего дома. Только он не знал, что я туда сегодня не собираюсь.  

Первый год после смерти мамы я жила у её родной сестры. Тётя с мужем так и не смогли завести детей и относились ко мне с тем теплом, которого мне до боли не хватало в отчем доме. До этого дня я не была в достаточной степени отчаянна, чтобы сбежать из-под опеки отца, не только потому, что понимала, что ему ничего не будет стоить забрать меня силой. Отец в состоянии испортить жизнь тёте, которую едва ли терпел. У неё был небольшой магазинчик женской одежды, и она неплохо зарабатывала. Но зная отца, отступи я на шаг влево или на шаг вправо, он мог бы вполне натравить на неё ОБЭП. 

Но в данный момент выбора у меня не было. Мне нужно было переждать, пока грозовые тучи над домом не затянутся, и подумать. Находиться рядом со отцом, когда к нему с разговором придёт Лебедев, всё равно что выписать себе смертельный приговор. Я уже смирилась, что, вероятнее всего, скоро перестану быть студенткой, а у отца будет время придумать для меня самую страшную кару из всех возможных. Только я пока сама не понимала, что ещё он способен мне сделать, разве может быть что-то ужаснее, чем отношения с нелюбимым человеком? 

Не успела я добраться до нужного этажа всего лишь на один пролёт, как на моей руке сомкнулись чьи-то пальцы и развернули. 

– Что ты себе позволяешь, Ульяна! Ты вела себя как последняя шлюха! – кричал мне в лицо Игорь, оглушив меня своим неожиданным появлением. Как я не догадалась, что Игорь не мог никуда уехать, просто притаился, проследил за мной… 

Он сжал мои запястья и толкнул, как тряпичную куклу, в стену, продолжая орать на весь подъезд. 

Совершив бесполезную попытку вырваться из его железной хватки, я поняла, что мне уже всё равно, пусть даже ударит, только никогда не целует больше. 

– Шлюха! Представь себе, Игоряша, я его шлюха, и мне это нравится! И секс мне с ним нравится, да-да! Он был моим первым, не ты, и я счастлива из-за этого!  – с моих уст слетали непозволительные слова, которых я бы в жизни не подумала произнести, но в данный момент в меня точно вселился бес. Я была сама не своя. Не испытывая к нему ни жалости, ни сострадания, я и не боялась причинить ему боль просто потому, что знала – он не любит меня, пусть и думает иначе, но не сердце его будет ранено моими колючими фразами, а лишь гордость. А ещё его непомерное самолюбие, которое поглощало все мои интересы и потребности, пока я состояла с ним в так называемых отношениях. 

Я вижу, как в моё лицо летит его кулак, натренированный кулак спортсмена-дзюдоиста, и понимаю, что это конец, он может одним ударом меня убить. Вся сжимаюсь как могу, зажмуриваюсь, с ужасом представляя, какой сильной и страшной будет боль.