Песнь меча - Розмэри Сатклиф

Обычный вопрос, который задают всем чужеземцам, хотя прошло всего несколько дней, с тех пор как ладьи Барры вернулись из летнего плаванья.

Капитан поднял в ответ свой кубок и произнес через весь зал:

— Так вы не слышали?

— Что именно?

— Что Вигибьюрд и Вестнор появились в этих водах.

В зале наступила тишина, все вытянули шеи, прислушиваясь к гостю, и в этом безмолвии рев моря казался оглушительным.

— Неужели, — опустив рог с элем, тихо сказал Афлег в свою седеющую бороду, — это точно? Может, пустые сплетни?

— На это могу сказать, — с чувством пожаловался купец, — что они напали на Финдхорн[28]и разграбили храм богов, а людей, собравшихся на праздник в честь своего бога, увели в рабство. И по всему побережью, с юга и до здешних мест говорят, что это их рук дело. Мы чудом ушли от них у Колонсея[29]. Нам повезло, что их корабли были доверху нагружены добычей и рыдающими пленниками и не смогли бы за нами угнаться.

Онунд, безмолвно уставившись в глубину своего рога, поднял голову и тихо спросил голосом, какого Бьярни никогда у него не слышал, — мягким, но от этого не менее грозным:

— Вигибьюрд и Вестнор?

— Да, оба брата, — ответил купец.

— Сколько кораблей?

— Говорят, восемь, когда они собираются вместе.

— Как в старые времена, — ухмыльнулся Онунд, и словно морские огни замерцали на кончиках его губ. Он осушил и поднял свой рог.

— Еще эля! Мое горло пересохло, как соленая треска.

Эса принесла кувшин и налила ему. И тут все голоса загремели; одни жаждали погони, призывали осенью отправиться в плаванье, другие утверждали, что корабли невозможно подготовить так быстро; один старый слепой воин, живший в самом теплом углу зала, возвысил свой дрожащий голос и спросил, почему этим опять должен заниматься флот Барры, и почему бы Рыжему Торштену с Малла[30]или другим вождям не вывести свои корабли в море. Но это был всего лишь Седой Фреди, и все знали, что годы лишили его рассудка, так что никто ему не ответил.

Под шум их голосов Бьярни повернулся к сидевшему рядом Орлигу Андерсону, самому старому и мудрому воину Онунда, чье лицо заслоняла кружка эля, которую они делили между собой, и спросил:

— Кто они?

Орлиг поднял голову:

— Ты про кого?

— Вигибьюрд и Вестнор?

— Старые враги. Они раньше частенько наведывались к ирландским берегам, пока Эйвинд с Востока не отбил у них охоту.

— Давно это было?

— Да, давненько, тогда Онунд еще стоял на здоровых ногах, в дни наших морских набегов.

Он вытер рот рукой и протянул кружку Бьярни.

— Им троим было тесно в этих водах, и, сдается мне, с тех пор мало что изменилось.

Бьярни задумчиво выпил эля и вернул кружку протянутой за ней руке.

— Мне показалось — по голосу Онунда — что дело не только в этом. Как будто между ними идет бой не на жизнь, а на смерть.

— А ты не такой глупый, каким кажешься, — добродушно сказал Орлиг. — Что ж, они никогда не соблюдали обычай, защищающий купцов в море, эти красавцы. Однажды они взяли в плен мелкого торговца; прослышали, что на борту есть золото, а когда нашли только соль и шкуры, утопили корабль и оставили команду погибать в море… Одним из них был младший брат Онунда — моложе тебя.

— И что же он сделал, Онунд?

— Он погнался за ними, конечно же, когда узнал. Думал, что расквитается, но, кажется, ему это так и не удалось. — Орлиг высоко поднял кружку. — Еще эля!

Вскоре Тронд, а затем и Тормод, призванные из их поселений, вошли в зал со своими людьми и скинули мокрые от дождя плащи, чтобы осушить их у огня. Четыре морских капитана, вместе с купцом и молодым Раудом, который вел пятую ладью Баррского флота, сошлись между скамьей вождя и очагом.

Совет длился недолго, потому что их мысли были едины; Онунд встал и, высоко подняв рог, посмотрел вокруг на переполненные скамьи, а команды кораблей Барры — «Морской ведьмы», «Наездника волн», «Северного оленя», «Красного волка» и «Звездного медведя» — смотрели на него, зная, что, если речь идет о морской битве, значит, предводителем будет он.

— Скорее всего, они повезут своих пленников на рынок рабов в Дублин, — сказал кто-то.

Буря, немного притихшая, опять разыгралась не на шутку, погрузив ночь в пучину темных ветров, и Онунд возвысил голос, пытаясь перекричать ее, чтобы его было слышно в самом дальнем углу зала.

— Оставим жатву женщинам, детям и слугам, пусть они собирают снопы и относят их домой — если эта буря не перебьет весь урожай. А корабли Барры ждет славная охота в море около Дублина, а может, и добыча.

И запрокинув голову, он осушил серебряный рог до дна, как пьют, давая клятву.

Воины на скамьях загудели в ответ и застучали кружками по столам, и схватили оружие со стен, как будто отправлялись в путь со следующей волной. Клинки блеснули из ножен, все хлопали друг друга по плечам, и четыре морских капитана вместе с ними.

— Разве я не говорил, что эти воды слишком тесны для всех нас? — весело загремел Орлиг.

— Почему Дублин? — спросил Бьярни.

— А ты не знал, что живых пленников не держат на борту дольше одного дня? Сейчас они плывут на юг, на невольничий рынок Дублина.

Гроза бушевала три дня, и западный ветер гнал бурные волны на берега Барры. Но нельзя было терять время, и ладьи, стоявшие на катках в ожидании зимней починки, спешно готовились к отплытию. Надо было заменить порванную парусину, наполнить водой бочонки, и в каждом доме женщины пекли овсяные лепешки, которые никогда не черствели. Снасти и весла вынесли из-под корабельных навесов и тщательно осмотрели, прежде чем вновь погрузить их на борт; провиант и запасное оружие поместили в узкие проходы под палубой; драконьи головы, все еще покрытые морской солью, водрузили на нос кораблей.

Но даже теперь, спустя три дня, когда все было готово и на ладьях царил образцовый порядок, а буря сменилась холодным бризом, Арнальф Гримсон, штурман «Морской ведьмы», нашел, к чему придраться, — трещине, проделанной, наверное, червем-точильщиком в руле, и хотел отложить отплытие еще на день, пока корабль не починят.