Крест непобедимости - Юлия Вево

Прислушавшись, Лара наконец поняла, что Ольга Петровна жаловалась на кадровый голод в школе. Летом ушли с работы русичка, химичка, историчка и еще кто-то. Еще бы, подумала Лариса и даже спросила, как Ольгу, с ее тягой к веселым вечеринкам и горячим кавказским парням, угораздило стать завучем.

— Сама не знаю, — она пожала плечами. — Замуж я еще на четвертом курсе вышла. Деньги у мужа есть, он же машинами торгует, но дома сидеть — это для лохушек. Я хочу развиваться, личностно расти, понимаешь? Закончила универ, хоть и на тройки, а все же. Куда идти? Секретаршей? Арсен против. Продавцом? Как-то стрёмно. Даже и в дорогом магазине — вдруг кто зайдет из знакомых. Несолидно. Папа сказал, иди в школу, это уважаемая профессия. Там хоть по имени-отчеству будут называть. Я и пошла. А завучем меня вместо химички поставили, все остальные отказались. Там столько дел, а денег совсем не платят. Дети эти еще… — Она вздыхая покончила с десертом и вытащила пудреницу. — А ты что делаешь? Работаешь? Или после развода тебе уже не надо?

Лара ответила уклончиво, хотя, в общем, правдиво. Что немного переводит, редактирует, а в основном живет частными уроками. Много не заработаешь, но прокормиться можно. Личностно расти, правда, не очень получается, ну так не всем везет.

Ольга Петровна, услышав все это, начала уговаривать Ларису немедленно влиться в коллектив школы и стать «русичкой», то есть занять ответственную должность с кучей обязанностей и копеечной зарплатой. Причем проявила такую цепкость, что Ларе пришлось убежать домой, не допив кофе. На следующий день Ольга постучалась к ней в квартиру, адрес которой помнила с детства, и продолжила уговоры. Каким-то чудом, воспользовавшись минутной слабостью, она добилась у Лары согласия поработать до конца года по контракту, а потом «посмотреть». На что «посмотреть», Лара и сама не представляла. Обычно ей не было сложно отказывать людям, но Ольга Петровна представляла собой гремучую смесь глупости, простодушного обаяния и слоновьего напора, перед которым вряд ли кто-то вообще мог устоять.

Уже согласившись, Лара кляла себя за малодушие и горячо надеялась, что ей не дадут справку о несудимости. Надежда разбилась на следующий же день, когда Ольга принесла ей на дом все нужные для трудоустройства документы, правильно сообразив, что Лара будет долго их собирать и в процессе, разумеется, передумает. На вопрос, как ей это удалось, она ёмко и просто ответила:

— Мы же дома. Тут все свои.

Отступать было некуда. Через неделю Лариса уже стояла перед одиннадцатым классом, рассказывая о причинах упадка и новых явлениях в русской литературе столетней давности. Ей, как обладательнице московского диплома, сразу сгрузили старшие классы и обязанности по их подготовке к экзаменам. Дети были в общем, относительно спокойные, в основном уже определившиеся с поступлением и загруженные дополнительными занятиями. Их жизнь, однако, не обходилась без пубертатных страданий, за которые молодой и красивой учительнице приходилось в какой-то мере отвечать. Девочки поначалу разглядывали ее наряды, а мальчики фигуру, но это продолжалось до первых контрольных, после которых Лара приобрела прочную репутацию стервы. Дальше ей оставалось только эту дурную славу поддерживать. Кроме того, она обнаружила, что пара учеников в каждом классе с удовольствием слушают её объяснения, а читают книги и выполняют задания не совсем из-под палки. Этого было достаточно, чтобы почувствовать некоторое удовлетворение от работы, видимо, служившее заменой денег в этом особом мире.

Отношения с коллегами складывались ровные, но, увы, без теплоты. И неудивительно. Учителя смотрели на «москвичку» с изумлением, как на жар-птицу, по доброй воле поселившуюся в курятнике. Ее отовсюду было видно, она привлекала всеобщее внимание, где бы ни появлялась. Она думала, что одевается максимально скромно, на самом же деле ее лаконичные костюмы и рубашки из московских магазинов бросались в глаза и раздражали сотрудниц. Мужчин в коллективе вовсе не было, даже физкультуру вела поджарая пожилая дама в бордовом шиньоне, многое пережившем. Звали ее почему-то Рита Георгиевна. Не Маргарита, а именно Рита, так она требовала себя называть. Она осторожно наклонялась, приседала, ловко и аккуратно бросала мяч, всеми силами стараясь соблюсти неприкосновенность шиньона. Ей это отлично удавалось. Труд у мальчиков вела учительница рисования, Наталья Ивановна, или попросту Туся, которую, как и Риту, Лара помнила с детства. Она была очень милая, тихая и неплохо рисовала, но долгая работа в школе сделала ее нервной и подозрительной. Остальные учителя были прежде Ларе незнакомы, и особого желания сближаться не вызывали.

Ольга Петровна как могла поддерживала бывшую одноклассницу, но у нее была куча своих дел. Лара с изумлением отмечала, что завуч отлично справляется с должностью. Не блистая умом и особым педагогическим талантом, Ольга брала напором и старанием, а главное, доброжелательностью. Она легко умела помирить повздоривших детей, да и взрослых, которые ругались часто и с удовольствием. К язвительным замечаниям старших коллег в свой адрес относилась спокойно, прямые нападки пресекала на корню, если нужно, легко начинала скандал, так же легко и мирилась с обидчицами. Спокойно занималась школьной рутиной, а потом еще и ездила со своим классом на экскурсии и в походы по выходным. С учениками хихикала, сплетничала и фотографировалась, но при случае могла и накричать, причем никто за это на нее не обижался, все знали, что за дело. И дети, и родители ее обожали. В общем, Ольга Петровна была на своем месте как рыба в воде. И это при том, что всей ее зарплаты едва хватало на косметолога. Было очевидно, что ей двигали не корысть или честолюбие, а жажда приносить пользу на пути вещей. Лара, наблюдая за Ольгой, решила поступать так же вплоть до конца своего контракта, который клятвенно обещала себе не продлевать.

Между тем, график Лары уплотнился до предела, она не бросала учеников и продолжала брать редактуру на дом. Ложиться приходилось за полночь и вставать чуть свет. Сны при таком режиме быстро прекратились совсем, и к зиме Лариса вполне успокоилась.

Перед Новым Годом в школу занесло первого за много лет мужчину — молодого историка, которого правдами и неправдами где-то раздобыла всё та же Ольга. Он только что закончил университет и педагогический стаж ему был нужен по каким-то туманным причинам. Звали его Саша. Даже ученики не стали придумывать ему прозвищ, а так за глаза и называли уменьшительным именем. Он был пьющий, веселый и симпатичный, и нравился без исключения всем, даже угрюмой и нервной директрисе