Давай никому не скажем - Агата Лель

Брезгливо обойдя бичей, сбежала по ступенькам и, быстро семеня стройными ножками, прыгнула в припаркованную у дома «десятку». Шкет важно обошел автомобиль и приземлился на водительское место. «Десятка» плавно тронулась и, объехав огромную яму наполненную тухлой водой, скрылась за поворотом.

Стас бубнил что-то на ухо, а я всё прокручивал в голове неожиданную встречу. Настолько неожиданную, что я бы, наверное, меньше удивился, увидев здесь индийского слона, чем её. Настолько её образ не вязался со здешним колоритом.

Утром она в юбке серой до колен была и белой блузке, тоже красиво, но сейчас вообще шик: куртка кожаная, платье короткое, чёрные чулки. Так что она здесь забыла? Тут же отбросы одни обитают: неблагополучные семьи, алкашня, откинувшиеся из мест не столь отдалённых, таджики… Хрень какая-то. Может, это вообще не она была, и просто показалось? Хотя нет, точно она, её забыть трудно.

Сразу за «бомжатником» начинался частный сектор. Не такой, как «долина нищих» — где стройными рядками стоят симпатичные коттеджи, — и где живу я, а обычный убогий переулок по соседству с промзоной, где господствовали разномастные хибары. В основном старые, кособокие, со щербатым деревянным забором, хламом во дворе, и заливающимися на все лады дворняжками.

Дом Беса крайний по левому ряду — одна крыша торчит, а остальное спрятано за надёжным забором в полтора метра высотой.

Надавив на звонок, принялся ждать. На девчонок обернулся — дрожат стоят, носы красные, волосы сосульками повисли.

— А Боярова тут что забыла? — тихо шепнул Горшку.

— Не знаю. Она с Лосевой всё лето таскалась, видать, теперь в свою шайку приняли, — громко шмыгнув, пожал плечами Стас.

Раздался звук отпираемого засова. Гуськом забежав внутрь двора, наперегонки ломанулись в дом, потому что мелкий дождь перешёл в ливень.

Дом Беса, конечно, тоже далеко не фонтан, но до «бомжатника» далеко и внешне, и уверен, что внутри. По крайней мере более менее чисто, сортир в доме — не надо на улицу после пива бегать. Живёт Бес один, раз в месяц только уезжает куда-то и привозит всякие соления-варения. То ли к бабке, то ли к матери, кто его знает. Никто не спрашивает, а он сам не распространяется.

Миновав летнюю кухню, не снимая обувь вошли по очереди в комнату, где уже сидели несколько человек, потягивая сигареты и распивая какую-то бурду. На столе из закуски распиленный сыр "Дружба" и несколько подгнивших яблок. Из пузатого магнитофона надрывался Сектор Газа, разбавляя сонную атмосферу забористым матерком.

У Беса всегда кто-нибудь да кучкуется, люди приходят и уходят, половину из них я даже по именам не знал. Посидят, выпьют, на гитаре побрынчат, иногда переночуют, свернувшись калачиком на диване, а на утро сваливают. Не факт, что ещё вернутся, поэтому знакомиться близко не имело никакого смысла.

— Здарова, Буйный. О, девочек привёл, это хорошо, — расплылся в улыбке Паровоз, разглядывая мутными глазами вновь присоединившихся.

Думаю, почему «Паровоз» объяснять не нужно. Вообще, он здесь редкий гость, приходит только когда совсем прижало, потому что добродушный Бес иногда даёт в долг.

Промышляет Бес давно, класса с девятого, а теперь «бизнес» поставил на поток — все местные торчки у него отовариваются. Хотя сам ни-ни, никогда не видел его под кайфом, даже не пьёт практически, так, пива иногда за компанию. Всегда задумчив, сосредоточен, молчалив. Близко к себе никого не подпускает, девчонок не меняет. Волк-одиночка.

Говорят, бабла у него куры не клюют, но где это бабло — неизвестно. Тачки у него нет, дом запущен, мебели минимум, вон, даже тумба под телевизор сиротливо пустует. В общем Бес — человек-загадка, никто даже точно не знал, сколько ему лет, но каждый старался держаться к нему поближе, потому что у него везде подвязки. И если у моего отца в друзьях все «верхушки», то у Беса схвачено всё «дно» нашего города. Поговаривают, что батя его большой авторитет в восьмидесятых был, поэтому и свалил — скрывается где-то за границей. Кто-то шептал, что сидит в Матросской тишине.

Бес не был моим большим другом, просто как-то традиционно сложилось, что собирались всегда у него. А что, удобно, свой дом, пей-кури, никакого контроля.

— Бес, ты когда себе диван нормальный купишь? Лоснится весь, в приличной одежде садиться страшно, — недовольно пробубнила Минаева, приземляясь на подлокотник продавленной тахты. Брезгливо сморщив нос, демонстративно отвернулась от Паровоза.

То, что Минаева вообще сюда ходит, уже само по себе факт удивительный, обычно такие фифы предпочитают крутые дискотеки и дома явно побогаче, да и контингент погламурнее. Ясно как день, что таскается она сюда из-за меня, так как давно закадрить хочет. Ну что ж, раз так сильно хочет…

— Прыгай, — похлопал по колену, приглашая.

Полина закатила глаза, и, с лицом, будто делает большое одолжение, села мне на колени, крепко обхватив прохладной ладошкой шею.

Сидит, что-то на ухо мурчит, специально ёрзая пятой точкой. Провоцирует. Провёл рукой по бедру, скользнул выше, забрираясь пальцами под обтягивающий топ. Я же не железный, в конце концов.

Вдруг Боярова как ужаленная подскакивает и, буркнув «мне пора», — вогнув голову побежала на выход.

Что за мода у женщин такая — всё время устраивать марафон? Чуть что — дверью хлоп и в бега. Утром Долгополова, сейчас Вероника.

— Кто девчонку шуганул? Чуть с ног не сбила, — смахивая с куртки капли дождя, в дверном проёме показался Демьян.

Тощий и длинный, как глист, Демьян, выглядел смешно в безразмерных джинсах и громадной кожанке, будто с чужого плеча. Хотя, он во всём смешно выглядел, любая одежда на нём болталась, как мешок на колу. Ростом как и я под два метра, а весил как Минаева, кило пятьдесят, не больше. Его даже в армию из-за недобора веса не взяли.

— Ты чё меня там одну в коридоре бросил? — плаксиво проблеяла Лерка, обиженно оттолкнув Демьяна и, выставив на всеобщее своё главное достоинство, гордо прошествовала к столу.

Главным достоинством Лерки была огромная, просто гигантская грудь. Демьяна голова меньше, чем одна её… Короче, за что Демьян запал на Лерку, с её противозным характером и ветреной натурой — было дураку понятно, а вот за что та выбрала Демьяна — для всех оставалось загадкой. Погуливала она с мажорами при деньгах, но потом неизменно возвращалась к своему трусоватому тощему другу. Походят недели две, потом разругаются в хлам, она по мужикам, он бухать… Одна и та же песня вот уже второй год как.

— Буйный, пойдём, перетереть кое-что нужно, — кивнул куда-то за спину Демьян и, нагнувшись, чтобы не ударится головой о дверной косяк, вышел.

Полина нехотя разжала свои цепкие пальчики и с ворчанием поднялась.

Накинув капюшон, вышел вслед за Демьяном на порог покосившегося крыльца. Дождь лил как из ведра, оглушительно барабаня по шиферному навесу.

— Чего тебе? — зябко поёжился, зевнув.