Полицейский звездопад - Алексей Макеев

— Да слышала я, слышала… — отозвались из-за двери. — Ходил тут какой-то мужик, все хотел, чтобы мы ему доложили, куда этот Павел делся. А я что, знаю? Я его что, сторожу, что ли?

Крячко боялся, что после такой отповеди его собеседница вообще удалится, однако, вопреки его опасениям, щелкнул замок, дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели сыщик увидел настороженное лицо женщины, готовой дать отпор любому, кто покусится на ее имущество. Видно, легенда, изложенная Стасом, чем-то ее заинтересовала, потому она и приоткрыла створки своей раковины. Вскоре стало понятно, что именно побудило хозяйку пойти на такой шаг.

— Значит, этот Павел говорил, что выгодно квартиру продал? — переспросила женщина.

— Да, он остался очень доволен, — подтвердил Крячко.

— Ну еще бы не доволен! — воскликнула хозяйка. — За такую развалину почти три миллиона хапнуть!

— Неужели так много? — изумился Крячко.

— Вот именно! — подтвердила женщина. — И эта стерва, риелторша его, никак уступать не хотела! Мы уж ей объясняли, объясняли — и что дом старый, и площадь не такая большая, — а она уперлась, и ни в какую! Так все два с половиной из нас и вытянула!

— Но я слышал, что вам и мебель Павла Петровича досталась… — напомнил Крячко.

— Ну и что?! — не отступала хозяйка квартиры. — Подумаешь, мебель! Шкафы старые да диван! Понятно, что он не хотел это старье с собой тащить. Небось за перевозку больше пришлось бы заплатить, чем эта рухлядь стоит!

— Значит, вы с этой женщиной, с риелтором, не раз встречались? — уточнил оперативник.

— А я вам что говорю? Ясное дело, встречались.

— Очень хорошо! — искренне обрадовался Крячко. — Тогда скажите, пожалуйста, как ее зовут. И телефончик, если не трудно.

— Звать ее Настей. А фамилия… фамилия у нее какая-то простая… И даже известная… Нет, не помню. Подождите, я сейчас в договоре посмотрю, может, там есть.

Дверь снова закрылась, замок щелкнул, и Крячко остался один на площадке. Ждать ему пришлось довольно долго, но годы оперативной работы приучили полковника быть терпеливым. Наконец за дверью снова послышались шаги, дверь приоткрылась, и на пороге снова показалась хозяйка.

— Нет, в договоре ее фамилии нет, — сообщила она. — Там только этот Скобликов. Риелторша у меня на отдельной бумажке была записана, и телефон там же, а бумажку эту я выкинула.

— А может, у вас ее номер на вашем телефоне остался? — предположил Крячко. — Можно просто полистать назад…

— Хорошо, — согласилась женщина.

Спустя несколько минут она снова появилась у двери, на этот раз с телефоном в руке:

— Точно, остался он у меня, вот, записывайте, — и продиктовала полковнику десятизначный номер.

Сердечно поблагодарив осторожную хозяйку квартиры, Стас направился к лестнице, всем своим видом показывая, что больше ему в этом доме ничего не надо. Однако это было не так. Он собирался побеседовать еще и с соседями пенсионера Скобликова, с людьми, которые его много раз видели и знали. Правда, для этого требовалось сменить легенду, следовательно, разговаривать с бывшими соседями Скобликова по лестничной площадке прямо под носом у осторожной хозяйки скобликовской квартиры было нельзя — могла получиться накладка. Впрочем, опыт показывал, что не всегда лучшими информаторами являются соседи по лестничной клетке.

Крячко спустился на второй этаж и начал обходить расположенные там квартиры. На этот раз он представлялся двоюродным братом покойного пенсионера, огорченным его внезапной смертью и стремящимся узнать хоть какие-то подробности.

В первой квартире, куда он позвонил, на звонок никто не отозвался, во второй жили квартиранты, которые поселились здесь недавно и никого не знали, и лишь в третьей оперативнику улыбнулась удача. Дверь открыла старушка лет семидесяти — невысокая, худощавая, с румяным улыбчивым лицом. Такую сразу хотелось назвать «бабушкой». И этой бабушке Крячко не стал излагать свою легенду. Вместо этого представился, сказал, что он — из полиции и расследует загадочную смерть Павла Скобликова. Не может ли она что-нибудь рассказать о покойном?

— Как же не могу? Конечно, могу рассказать, — ответила бабушка. — Только что же мы будем в сенях стоять? Идемте в комнату, там и поговорим.

Вслед за старушкой Крячко прошел в комнату, обставленную очень бедно, но чистую и очень опрятную.

— Меня звать Зинаида Ивановна, а вас как? — спросила соседка.

— Станислав Васильевич, — назвался Крячко.

— Вы, Станислав Васильевич, вон туда, туда садитесь, а то эти-то стулья больно древние, вроде меня, а вы мужчина видный — они вас могут и не выдержать.

Стас сел на указанный стул, хозяйка примостилась напротив и принялась рассказывать:

— С Пашей мы знакомы лет сорок — с того времени, как он на Вере Тишкиной женился. А Вера была моя закадычная подруга. Мы с ней вместе в издательстве работали — она верстальщицей, а я линотиписткой. Знаете, что такое линотип? Такая громадная штука, которая текст набирает, чтобы строчки свинцовые получились. Из них потом верстальщики страницу сверстают — и готово, можно книжку печатать. Работа со свинцом очень вредная, нам молоко давали. Мне это молоко помогло — видите, какая я здоровая? — а Вере нет. Рак у ней был, от него и померла. Паша так о ней горевал, так убивался! Он сильно изменился после того, как Веры не стало. Так вот, о Паше. Вас ведь он интересует, я правильно поняла? А верно, умер он как-то странно. Не пособил ли ему кто? И деньги опять же пропали… Ведь он, Паша, так сильно не пил никогда, чтобы в луже утонуть. Я это все милиционеру-то говорила, который после Пашиной смерти приходил. Специально в квартиру поднялась — к этим, которые на месте Паши теперь живут, — и рассказала.

— И что же он вам ответил? — спросил Крячко.

— Ответил, чтобы ступала я к себе и не мешала расследованию, что, когда ему будет нужно, он придет и все сам спросит. Только не приходил он ко мне.

— Значит, вы уверены, что Скобликов не мог так сильно напиться, чтобы упасть и утонуть в канаве? — уточнил Стас.

— Нет, мил-человек, никак такого быть не могло, — покачала головой старушка. — Он, конечно, это дело любил — к рюмке то есть приложиться, но меру всегда знал. У Веры в этом смысле особых проблем не было. Он еще говорил этак, с гордостью: «Павел Скобликов домой всегда на своих ногах приходит!»

— А вы не видели эту женщину, риелтора, которая помогала Скобликову квартиру продать? — поинтересовался оперативник.

— Как же не видела? Не раз видела, Настей ее зовут.

— А фамилию случайно не знаете?

— И фамилию знаю. Мне ее Паша как-то раз сказал, а у меня память цепкая — что раз услышу, все запоминаю. К тому же фамилия у нее известная, знаменитая, можно сказать, — Клочкова. Как у политрука, который в войну под Москвой панфиловцами командовал.