Малуша. Книга 1. За краем Окольного - Елизавета Дворецкая

В ней и правда живет душа рода. Поэтому ее глаза на морщинистом лице кажутся виденными тысячу раз, хотя Малуша никогда с ней не встречалась. И она слушала гостью без гнева, без осуждения, даже головой не качала. Только всматривалась в лицо Малуши, будто хотела увидеть все то, что та не умела рассказать. Иногда посматривала на ее стан, и Малуша трепетала: а что если Бура-баба уже может разглядеть того, кто живет в ней, но внешне пока никак себя не выказывает? И это волновало Малушу всего сильнее. Что Бура-баба видит в ее чреве? Ведь ей открыто то, чего никто не может увидеть! Счастье или горе? Славу и честь или позор и поношение?

– Ты, говорят, можешь судьбу спрясть? – спросила Малуша, изложив все, что с нею приключилось.

– Ты уже спряла себе судьбу. – Бура-баба кивнула на тонкий белый поясок, обвивший еще совсем тонкий стан гостьи. – Два раза такое дело не делают. Не дождалась ты подмоги от кого постарее да помудрее, сама взялась… Что напряла себе, по той нити и пойдешь. Переменить я уже не могу.

Малуша со стыдом опустила глаза. Это правда – она взялась за дело не по своему уму. Ворожбе ее совсем не учили – кто бы стал, да и зачем? Об устройстве мира она только то и знала, что успел ей рассказать тот старый дед на Горине, хранитель веретена Зари. Но от кого ей было ждать подмоги? Только от самой себя.

– Чего же ты хочешь теперь? – спросила Бура-баба.

– Откуда мне знать? Я думала, ты меня на ум наставишь…

– Тебя замуж ладят за жениха из Выбут, да?

– Да. – Малуша отвернулась.

– Не по нраву тот жених?

– Я и не знаю, кто он будет. Они не столковались еще.

– Боишься, родня худого подберет?

– Они… нет. – Малуша мотнула головой. – Кетиль всех знает в отчине[10]. А Свенельдич… он такой, что в синем море золотую рыбу голыми руками выловит. Ему в родню худого не всучишь. Подберет самого лучшего.

– Так чего же тебе не житье? Или ждешь, что князь твой воротится?

Малуша подумала. Нет, этого она не ждала. Слишком далекие дали протянулись между нею и Святославом. Он остался будто за гранью того света – и она для него тоже. Не сойтись им, как двум берегам речным.

– Если я замуж выйду, – тихо начала она, не поднимая глаз, – и дитя мое у мужа в дому родится, там его нарекут, вырастят, и будет оно рода Любомирова или Милонегова. А оно… рода княжа. От Дулебова корня, от Олегова. Это будет дитя князя киевского. И я хочу ему… не простой доли, а высокой и яркой… как заря.

Она коснулась своего узкого белого пояска. Сотканный неровно, тот обладал скрытой волшебной силой. Недаром Малуша спряла нити для него на золотом веретене самой Зари-Заряницы. И под этим поясом ее дитя зрело, как солнце в бездне подземельной, чтобы в свой срок выйти на небосклон.

– Такую долю боги даром не дают.

– А я даром и не прошу, – тихо, но с упрямством ответила Малуша.

– Для такой судьбы дитяте надо особых сил набраться. А тебе – особую службу понести.

– Какую? – Малуша подняла глаза к лицу старухи.

– Такую судьбу не в белом свете вынашивают. А там, где самый корень сил земных и небесных живет.

– Где же это? – чуть слышно прошептала Малуша.

Но старуха не ответила. Помолчала, потом поднялась.

– Идем.

Малуша запахнула кожух и последовала за ней, на ходу затягивая верхний пояс. Бура-баба вывела ее из дома, но не пошла к воротам, а завернула за угол. «Куда мы?» – хотела спросить Малуша, но прикусила язык. Она и так задала здесь слишком много вопросов. Теперь, после беседы, она точно знала: здесь не простая земля, а то поле, где зреют судьбы.

Позади избы в тыне обнаружилась еще одна калитка. Бура-баба подошла и толкнула ее.

– Вот туда ступай! – Она показала на узкую тропку, уводящую за ели.

– Но что… там? – не удержалась от вопроса Малуша. – Я же не с той стороны пришла!

– Забыла ты сказать, чтобы избушка к тебе передом повернулась. – Бура-баба улыбнулась, показав три уцелевших зуба, к удивлению Малуши, не ждавшей, что хранительница рубежа может улыбаться. – Теперь, чтобы на прежнюю дорогу попасть, с другой стороны выйти надо.

Малуша сперва поверила ей, потом усомнилась. Но делать было нечего: здесь не ее воля. Поступай, как велят.

– И ты поразмысли еще, – сказала Бура-баба, когда Малуша уже шагнула вперед. – Здесь камень судьбы твоей, а от него два пути-дорожки лежат. Направо пойдешь – выйдешь замуж в Выбутах, выносишь свое дитя и будешь жить с ним, как все люди живут. А налево пойдешь… вдоль края Окольного пролягут пути твои. И что ты отыщешь там – доброе ли, дурное ли, то мне неведомо.

Малуша подождала, но больше Бура-баба ничего не сказала. Поклонившись, Малуша двинулась вперед. Миновала калитку. Напутствие внушало ей надежду – значит, все же есть какой-то другой путь, которого она и сама не знает.

Позади раздался скрип затворившейся калитки. Обернуться Малуша не решалась – а вдруг там нет уже ни тына, ни избы, одни елки и сугробы? Лучше просто идти вперед.

Она сделала несколько шагов по узкой тропе. Впереди виднелся засыпанный снегом глубокий овраг или ров, через него – мостик из тонких бревнышек. Снег с него был счищен – значит, кто-то здесь ходит. Но кто – тут ведь никто не живет, кроме самой Буры-бабы. Малушу не оставляло ощущение, будто она движется через сон, через морок, через какое-то болото бытия, где каждый шаг может привести к самым неожиданным последствиям. Здесь – не привычный ей людской мир. Не стоит и гадать – что впереди. Куда она придет, кого встретит?

Перед мостиком Малуша остановилась. Перед ней только одна дорожка – где право, где лево? Может, тот камень еще впереди, она просто до него не дошла?

И он вовсе не похож на камень?

Ты поразмысли, сказала ей Бура-баба. Судьба не отняла у нее выбор. Как в тех сагах, которые так любит слушать Святослав. Где приходится выбирать между жизнью и честью. Если бы Святослав видел ее сейчас, он понял бы: решимостью и жаждой вечной славы та, что носила ключи у его матери, не уступит тем дочерям древних конунгов, что были валькириями. И будет достойна его истинной любви, в которой он ей отказал.

* * *

Позади мостика тропка меж сугробов сворачивала направо. Малуша сперва усомнилась, но подумала, что развилка будет дальше, и прошла вперед. Когда все же решилась оглянуться, ни тына, ни мостика не увидела – все заслонили елки и сугробы. Вдруг заметила, что воздух сереет – день заметно прибавился к грядущему равноденствию, но все же близилась ночь. Вдруг испугавшись, Малуша заторопилась. Скоро стемнеет, а она одна в чужом лесу. Вернуться назад к Буре-бабе нельзя – там она уже была, а в такие места не ходят, как в гостевой дом на Подоле. Пока светло, ей нужно успеть дойти… куда? Она и не знала, куда идет и что ищет. Хоть куда-нибудь. Было страшно, словно ее уносило на лодочке в море – берег позади уже не достать, а впереди – лишь пустая беспредельность. Малуша прибавила шагу.