Никогда не верь пирату - Валери Боумен

Даньелл поспешила вверх по лестнице и вошла в маленькую квартирку, отперев дверь ключом, который достала из ридикюля. Как обычно, когда она приходила сюда, в нос ударили запахи лекарств и болезни.

– Это вы, мисс ла Кросс? – окликнула ее сиделка из спальни.

– Да, миссис Хортон, я.

Даньелл глубоко вздохнула и нацепила на лицо фальшивую улыбку, что делала каждый раз, когда приходила навестить мать. Улыбке полагалось быть спокойной и ободряющей.

Она вошла в комнату и обратилась к сиделке:

– Как она сегодня, мисс Хортон?

– Не хуже, чем вчера, – слегка улыбнулась сиделка. Даньелл знала, что эта женщина не хочет ее расстраивать, но состояние матери не улучшалось, несмотря на все лекарства доктора Монтгомери.

– Я сейчас немного ей почитаю, – сказала Даньелл. – Можете немного отдохнуть.

– Конечно, мисс.

Миссис Хортон попрощалась и скоро покинула их. Даньелл знала, что сиделка предпочитает пообедать вблизи от парка, а потом прогуляться. Даже воздух Лондона, туманный, пахнувший горящим углем, был приятен после вынужденного заключения в одной комнате с больной.

Даньелл уселась на стул рядом с материнской кроватью. Мать вымученно ей улыбнулась. Она выглядела такой худой и хрупкой! Глаза запали, под ними виднелись синяки. Улыбка так и не сползла с лица Даньелл. Она налила в стакан воды из графина и поднесла к сухим, потрескавшимся губам матери.

– Где мы остановились вчера? – спросила она, открыв книгу, взятую с тумбочки. – Ах да, мы только что узнали, что Манфред – настоящий отец сына Джерома, верно?

Они читали «Замок Отранто». Мать обожала готические романы.

Прошел почти час. Даньелл подняла голову и увидела, что глаза матери закрыты, а ее неглубокое дыхание выровнялось. Вот только свист в груди никак не затихал. Но мама, по крайней мере, отдыхала.

Вскоре вернулась миссис Хортон. Даньелл вышла из спальни, чтобы поговорить о планах на конец недели и лекарствах для матери. Помощник доктора обычно привозил лекарства на неделе и оставлял счета у миссис Хортон.

Даньелл открыла ридикюль и выудила оттуда деньги на оплату услуг сиделки, доктора и лекарств. Пришлось отдать все недельное жалованье. Но по крайней мере, оно у нее было. Многие девушки в ее положении не имели и части таких денег, которые уходили на лучший уход за матерью.

Миссис Хортон попыталась погладить ее по руке, но Даньелл инстинктивно попятилась. Любое проявление участия, и она просто разрыдается.

– Спасибо за помощь, – пробормотала она. – Я вернусь завтра вечером.

Только спускаясь по лестнице, она позволила себе не вытирать катившиеся по щекам слезы. Однако девушка быстро пришла в себя и смахнула прозрачные капли затянутой в перчатку рукой. У нее нет времени плакать. Нужно встретиться с генералом.

Теперь она снова шла мимо аккуратных маленьких домиков на Шеперд-стрит. На первый взгляд, это было обычное приятное место, где селились респектабельные лондонцы. Чистые, красивые на вид строения, хотя и далеко не такие экстравагантные, как мейфэрские особняки. Именно поэтому здесь располагалась одна из самых секретных организаций в королевстве. Никто никогда не заподозрит, что она находится в таком месте. Организация не была зафиксирована ни в одном документе и не появлялась в отчетах. О ней не знали другие шпионы министерства внутренних дел. Это был второй офис генерала Марка Гримальди. В свои тридцать три года Гримальди был главой элитного подразделения шпионов. Настолько элитного, что они не знали друг друга. Только Гримальди знал каждого.

Даньелл поднялась по ступенькам к двери под номером двенадцать и стукнула один раз. Дверь приоткрылась.

– Какая сегодня погода? – спросил приятный мужской голос.

– Слишком ветрено на мой вкус, – ответила Даньелл.

Пароль и отзыв были произнесены. Дверь распахнулась. Даньелл вошла в скудно обставленную комнату, где стояли серебристого цвета буфет, письменный стол и два стула. По одной стене тянулся ряд полок, заставленных книгами.

Мистер Гроггс, секретарь, открывший дверь, отступил:

– Генерал примет вас.

Даньелл подошла к следующей двери, из толстого дерева, с дверным молотком в виде львиной головы, и снова стукнула один раз.

– Войдите, – ответил низкий властный голос.

Она расправила плечи и с трудом сглотнула, прежде чем переступить порог и закрыть за собой дверь.

Темноволосый мужчина сидел в вертящемся кресле, глядя в окно на конюшни за домом. Генерал Марк Гримальди был настоящим гигантом: высоким, темноволосым, широкоплечим. У этого человека были тайны. Тайны, о которых она не хотела думать.

Она знала его с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Он был ненамного старше ее, всего на восемь лет. Ему было двадцать три. А Даньелл, переодетая мальчишкой, в тринадцатилетнем возрасте присоединилась к шайке французских контрабандистов. У контрабандистов были деньги. И связи. Контрабандист мог переправить ее в Англию, где она спасет мать, которая томится в английской тюрьме по ложному обвинению в убийстве мужа. Контрабандисты были ее единственной надеждой, но они вовсе не собирались принимать в свои ряды девчонку. Поэтому она сделала то, что должна была: переоделась мальчиком, остригла волосы и пустилась в первое приключение. Все что угодно, лишь бы получить деньги.

Гримальди, который в то время еще не был генералом, выволок ее, визжавшую и брыкавшуюся, с французского судна, которое везло контрабанду, и задал ряд вопросов на беглом французском. Когда она, злобно оглядывая врага, ответила на столь же безупречном английском без тени акцента, тот восхищенно вскинул брови, после чего отвел ее в маленькую комнатку за складом и допросил лично. Сделал все, чтобы она чувствовала себя непринужденно, угостил чаем – англичане любили чай – с бисквитами и вызвал настоящего доктора, чтобы тот обработал порез у нее на щеке. И только после всего этого снова стал задавать вопросы. На английском. Она отвечала по-французски, причем ухитрялась ничего не выдать. И при этом злорадно ухмылялась, не признавая за собой никаких преступлений. После двухчасового допроса она встала, чтобы уйти, упрямо надеясь, что англичанин отпустит ее и не подумает арестовать.

– Я покидаю вас, капитан, – отчеканила она. Но успела лишь дошагать до двери, когда его голос, гладкий, как шелк, но опасный, как свернувшаяся змея, остановил ее:

– Я впечатлен, мистер Кросс.

– Чем именно, капитан?

Ее дрожащая рука легла на дверную ручку. Она была так близка к свободе.

– Впечатлен вашим красноречием. Отсутствием акцента, как в английской, так и во французской речи. Вашим несомненным умом, что немного странно для столь юного возраста.

– Спасибо, капитан.

Она открыла дверь и переступила порог.

– Не хотите услышать, мистер Кросс, что произвело на меня самое сильное впечатление?