Правила колдовства - Сергей Малицкий

– Тише, – попросил Тис. – Тише.

– Хила! – оглушил Тиса голос Мисарты. – Как бы этот задохлик не умер тут! У него кровь на рубахе! Кажется, кто-то начертил ему крест на груди!

– Тише! – повторил просьбу Тис и подумал, что у Мисарты такое большое лицо, что загораживает всю больничную палату. И о том, что ее лицо обожжено, но не пламенем, а чем-то другим, потому что скулы и часть щек как будто были смуглее, чем кожа вокруг рта, носа и под глазами. Так, словно она прикрывала лицо ладонью. Наверное, и одна рука с тыльной стороны у нее тоже смуглее. Кажется, правая.

– Руку покажи? – прошептал он еле слышно, но в ответ услышал все то же:

– Хила! Быстрее! Он умирает!

«Нет», – подумал Тис и сделал полшага в сторону. Или просто уснул.

* * *

Тогда он проснулся поздно ночью и сразу обнаружил возле кровати дремлющую Хилу. Мисарты в палате уже не было, постель ее была заправлена.

– Убежала в дом учеников твоя соседка, – засмеялась, протирая глаза, седая Хила. – Выпросила у меня мазь, чтобы выровнять цвет лица, и убежала. Не так уж она была и больна. Или уже пришла в себя. После возвращения с этого, да простят меня боги, летнего отдыха была такой странной, как будто по голове ее кто-то ударил, а потом очухалась. Больше боялась, что будут смеяться над ее лицом. Гантанас так и не смог определить, что было за колдовство, от которого она закрывала лицо, а у самой у нее память отшибло. Здорово ты ее перепугал. Орала на все Стебли, что ты умираешь. Только ты сам ничего не говори. Береги силы. Сейчас сменю повязки на твоей груди, да, я тебя перевязывала, и накормлю тебя, и напою. Или тебе сначала нужно в отхожее место? Хочешь, отнесу тебя?

Тис гордо отказался и медленно, но добрался сам и до отхожего места, и до рукомойника, а на следующее утро так же медленно спустился во двор Приюта, где весь день перебирался вместе с табуретом с места на места, стараясь оставаться под лучами осеннего солнца, кутаясь в принесенное Джором одеяло и принимая от приятеля то пирожки, то ореховый отвар, то сушеные с медом фрукты. Прекрасная троица тоже не оставила его вниманием, то и дело подбегала то одной своей частью, то другой, чтобы убедиться, что он все еще жив, но теперь, на следующий день, начинались занятия, и Тиса не устраивала роль полуживого доходяги.

С трудом нащупывая ступени, он медленно спустился с третьего этажа дома учеников на первый, вошел в помывочную, где уже гудел огонь под чаном с горячей водой, и подумал, что как-то раньше он никогда не интересовался, кто же согревает по утрам воду? Наверное, прежде это делал староста. Неужели прекрасная Сиона вставала раньше других и топила печь? Вряд ли. Скорее всего или Уинер, или Габ. Хотя, кажется, в этом году в связи с увеличением количества учеников Гантанас обещал прибавку работников приюта, и на общей кухне уже крутились какие-то новые лица. А ведь в прошлом году она, как и лекарская, была царством Хилы. Но уж лекарскую та никому не отдаст.

Прибавив огонька масляной лампы, Тис осторожно снял повязки и покачал головой. Так и есть, не просто так к нему подбиралась Гаота и разминала плечи, пока Йора и Дина отвлекали его разговорами. Рана успела затянуться. И ведь исцеляла его девчонка так, чтобы не обидеть лишней бодростью или легкостью. Понятно, почему после того разговора Дина и Йора подхватили Гаоту под руки. Конечно, не от смерти спасала, но силы потратила, и вполовину лишь на то, чтобы он не трепыхался.

Стараясь не обжечься о горячий котел, Тис зачерпнул пару ковшей воды, смешал ее с холодной и, как мог, привел себя в порядок. Потом оделся и вышел на улицу. Верхушки гор над Стеблями уже окрасились утренним солнцем. На скамье у выхода сидел Брайдик. Тис присел рядом, протянул руку и погладил кота. Тот заурчал, выгнулся, подошел и потерся головой о локоть мальчишки. Все было хорошо. От заразы в теле Тиса не осталось и следа. И именно это как будто придало ему сил. Он поднялся со скамьи и двинулся к Орлиным воротам.

Возле башни прохаживался охранник Киуин. Наверное, именно он и развел огонь под чанами. Всегда молчаливый и сдержанный, Киуин и в этот раз не произнес ни слова, разгладил седые волосы и бородку, покачал головой, глядя на ковыляющего Тиса, и приоткрыл ворота, что обычно распахивались лишь к утренней пробежке Пайсины, за которой тянулся хвост воспитанников. Интересно, все ли новички привыкли к такому распорядку?

– Чего вам только не спится, – пробормотал Киуин чуть слышно, но и эти слова, скорее всего, он произнес самому себе.

Тис вышел из Приюта и двинулся по дорожке, которая огибала лес Орианта. До его домика он добрался лишь через полчаса, то и дело останавливаясь и опираясь о ближайшее дерево. Стало уже совсем светло, но утро оставалось ранним. Ориант уже копался на своем участке, окучивая какие-то грядки. На Тиса он не обратил никакого внимания или просто его не заметил. Тис пошел дальше и когда добрался до могилы Спрая, услышал шаги. Оглянувшись, он увидел Фаолу. Она бежала в одиночестве и, когда увидела Тиса, остановилась и скорчила недовольную гримасу.

– Чего не спишь? – спросила с вызовом. – Пришел собрать ту гадость, что я из тебя достала? Соскучился?

– Нет, – покачал головой Тис. – Просто слишком слаб, чтобы бежать со всеми. Поэтому начал раньше, за час. А ты?

Его вопрос словно сбил ее с толку. Она вспыхнула, хотела что-то сказать, потом вовсе сделала шаг, чтобы продолжить свою пробежку, но затем вдруг заплакала и, всхлипывая, проговорила:

– Я не могу со всеми! Все теперь считают меня нечистью! Потому что грисы – это нечисть, а во мне, кажется, грис. Или я сама стала грисом. И я слышала, что Флич сказал Джаю, что я ем мертвечину. Что будто бы я вытащила какую-то гадость из мертвого тела Спрая и съела ее. А я не ела! И поэтому я бегу одна, потому что всем противно быть рядом со мной!

– Подожди, – Тис шагнул к девчонке, но пошатнулся, и ей пришлось подхватить его под руку. – Мне не противно. Никому не противно. Даже Гаоте, Дине и Йоре не противно. Потому что это все глупости. И еще я очень благодарен тебе. Кажется, ты спасла меня. Спасибо! А Флич просто дурак.

– Правда? – спросила Фаола.

– Ну, если говорит такое, – пожал плечами Тис. – А что ты еще умеешь?

– А вот, – прошептала Фаола, щелкнула пальцами, развела их и показала мальчишке огонек, который колыхался в воздухе алым лепестком. – Я в прошлом году помогала Сионе растапливать печи. Каждое утро! Только ты не говори никому. Сиона сказала, что всем нашим талантам придет время, и что вот это умение лишь одно из многих, которые нам придется освоить.

– Это просто волшебство, – признался Тис. – Здорово.

– Так что я ничем не хуже твоих подружек! – уперла руки в бока Фаола и показала Тису язык.

– А у меня, кажется, никаких умений не осталось, – рассмеялся Тис и тоже показал Фаоле язык, отчего она прыснула и как будто стала не вздорной и мстительной, а самой обычной девчонкой.

– Послушай, – Тис с тоской посмотрел на тропинку, по которой до дома учеников надо было еще топать и топать, – ты не могла бы помочь мне добраться до дома учеников? А то я боюсь дойти до него да и до столовой лишь к обеду.