Двойная ошибка - Аля Морейно

В таком тяжёлом ожидании проходит несколько дней. Придумываем с Тамарой правдоподобные объяснения, почему нет звонков от Дили и до сих пор не приехал Лёня. Звоним, но их телефоны не отвечают. Как ни крутим, а выходит, что что-то пошло не так. Больше того, с Дилей явно что-то случилось. Пытаемся связаться с её мужем, но он в рейсе, и телефон вне зоны доступа.

– Знаешь что, Лина, ты тут оставайся пока на хозяйстве, а я в город поеду. Неспокойно мне что-то. Крупа есть, овощи на огороде – голодная не останешься. Ворота и калитку запри и никуда не выходи. Кур покормить не забудь и воды собаке подливай – больно жарко днём.

Боюсь оставаться тут одна. Через забор любой запросто перемахнёт во двор. Замки выглядят совсем хлипкими, дверь какая-то бутафорская. Решёток на окнах нет, никакой охраны. Кто захочет – легко заберётся в дом. А у меня даже телефона нет, чтобы вызвать полицию в случае необходимости. Но я должна ждать тут Лёню, поэтому с тяжёлым сердцем соглашаюсь.

Он не может не приехать, нужно только запастись терпением. Он много раз говорил, что любит меня, и обещал жениться на мне, а потому не откажется меня. Может, за ним сейчас следят папины охранники, он боится привести их за собой и выжидает удобный случай.

Тамара собирается на автобус.

– Поеду Дилю искать. Домой к ней наведаюсь, может, соседи что расскажут. В крайнем случае, на работу схожу.

– Только вы меня, пожалуйста, отцу не выдавайте!

– Не бойся. Я уже как-то раз заезжала к ней в ваш дом, когда ключи взять забыла, так что мой визит вряд ли кого-то удивит.

Тамара отсутствует почти неделю. Моё беспокойство давно достигло максимум и теперь калёным железом выжигает меня изнутри. Панически боюсь, что она не вернётся и тогда я останусь тут совсем одна. Что мне делать? Как долго я смогу оставаться тут?

Когда возвращается хозяйка, радостно кидаюсь ей на встречу. И разверзаются врата Ада…

Она рыдает и толком не может объяснить, что случилось, но понятно, что что-то очень страшное. Бросаюсь её успокаивать, а когда Тамара начинает говорить, я просто не могу поверить ни одному слову.

– На следующий же день, когда ты приехала, в твоём доме что-то взорвалось. Говорят, бытовой газ. Но дом-то огромный, а там камня на камне не осталось. Разве ж от обычного газа мог быть такой взрыв? Наверняка какие-то криминальные разборки. В городе всякое говорят про твоего отца и какие-то махинации…

– Тамара, так что с Дилей и моими родителями?

– Погибли! Все они погибли! Девятнадцать трупов насчитали. Но это неточно – некоторых разметало на куски. Родственников-то никого нет. Похоронами какой-то вроде как знакомый твоего отца занимается. Обряд и всё такое. 

– Мне нужно ехать!

– Куда ты поедешь? И что ты там будешь делать?

– Ну… Я не знаю. Попрощаться, похоронить надо. А может, кто-то выжил? Кого-то дома в тот момент не было, как меня.

– А ты не думала, что убрать хотели не только твоего отца, но и всю семью? Иначе зачем было дом взрывать? Куда проще взрывчатку под машину заложить, например. И теперь эти люди, возможно, охотятся за тобой. Нельзя тебе туда сейчас ехать, опасно.

В памяти всплывают слова отца, подслушанные ещё на родине.

– В Турции у меня был дядя Осман, папин старший брат. Его убили вместе со всей семьёй. Тоже взрыв, – перехожу на шёпот, прикрывая ладонью рот. – Я случайно услышала об этом, когда попить выходила ночью. И папа сказал, что отдаст им всё, а взамен они оставят его в покое. И мы уехали сюда, уже три года прошло с тех пор.

– Вот видишь, нельзя тебе туда ехать, никак нельзя.

– Да, пожалуй, Вы правы, – приходится соглашаться. – Но папа в последнее время охрану сократил, чувствовал себя в безопасности. Может, это и вправду газ?

– Может, газ, а может и нет… Полиция разберётся, если захочет. Ладно давай помянем наших близких. Дилечку… – Тамара опять начинает плакать.

Она ещё что-то говорит, накрывает на стол, достаёт водку… А я будто и не здесь вовсе. Голову сверлит мысль, что я в тупике… Восемнадцать лет я прожила, выполняя папины распоряжения. Моей главной задачей было слушаться и не проявлять инициативу. Думала, что сбегу, выйду замуж за Лёню – и он будет управлять всем, как старший в семье. А как мне жить теперь? Кто скажет, что мне делать? Кто защитит меня? Как я буду без мамочки, без Батура с Дерьей?

Реву… успокаиваюсь, и снова реву. День смешивается с ночью. Не вижу никаких ориентиров, не знаю, куда мне двигаться и что делать. Я, словно плот в открытом океане, который болтается на волнах далеко от берега. Ужас, липкий и зловонный, расползается по всему телу, сковывая движения и парализуя мысли… Я не умею жить одна. Не выживу, не выдержу, не справлюсь… Паника…

Дилю хоронят в закрытом гробу. Тело обгорело настолько, что опознать удалось только по ДНК. По словам Тамары, остальные обгорели не меньше. Многие окзались в эпицентре взрыва, тела разметало на куски и медицинские эксперты с трудом смогли определить, кому они принадлежат. Сколько ни пытаюсь представить своих родных в таком виде, не получается. В голове не укладывается, сердце верить отказывается...

– Лина, я сегодня с местным фермером говорила, – тормошит меня Тамара. Она куда быстрее, чем я, смогла взять себя в руки. – Учётчица ему нужна. Ответственная, порядочная. Платит… ну в общем, как всем. По вашим городским меркам – копейки, наверное. А для села – нормально.

Смотрю на неё невидящим взглядом. Слова слышу, каждое понимаю, а в предложения не складываю и смысл не улавливаю.

– Говорю, раз ты тут у меня надолго, то надо бы тебе на работу устроиться. Не потяну я двоих сама, да и тебе отвлечься не помешает.

Киваю бездумно, потому что вижу, что она ждёт от меня согласия.  

– Идём, отведу тебя к нему. На вот, платок надень.

– Зачем? У меня свой есть, – искренне удивляюсь.

– Нечего тебе хиджабом светить. Пусть думают, что ты – мужнина племянница. Что смотришь так пристально? Да, я – русская, а муж у меня был татарин. Я с его роднёй всю жизнь прожила. А как помер он, так сюда перебралась. Дом этот хороший, муж для моих родителей построил, только пожить они тут толком не успели, померли один за другим вскоре. Вот такая история. Ты платок-то бери. Давай покажу, как его повязать.

Работа для меня оказывается совершенно новым опытом. Да разве только она? Всё тут в селе мне незнакомо. В доме родителей у меня никогда не было необходимости что-то готовить – у нас всегда были нанятые повара. Да я даже обычную гречку впервые в жизни сварила только здесь. Уток, кур и коз я видела раньше только в контактном зоопарке, а коров – на картинках.

С моим гуманитарным складом ума работать учётчицей скучновато. Цифры мне не очень по душе, а вот Батур от них был бы в восторге. Умом я пытаюсь осознать, что его больше нет, но душа моя рвётся к нему и не верит, что мы никогда не увидимся… Наша связь гораздо сильнее, чем у обычных брата и сестры, ведь мы с ним – двойняшки.