Консолидация - Джефф Вандермеер

Напротив входа — еще одна дверь, вклинившаяся в просвет между книжными шкафами, но заваленная новыми грудами папок и картонных коробок. Вдобавок ему сказали, что прямо за ней стена — культурный слой топорной перепланировки. Напротив стола на стене, удаленной футов на двадцать, нечто вроде прогалины в захламлении, чтобы дать место двум рядам изображений в рамках, дешево купленных на распродажах. Слева-снизу по часовой стрелке направо: квадратная гравюра маяка времен 1880-х; черно-белая фотография двух мужчин и девочки в обрамлении двери маяка; длинная, несколько дилетантская акварельная панорама, изображающая многие мили тростника, перемежающиеся лишь несколькими островками темных деревьев; и цветная фотография луча маяка во всем его великолепии. Ни намека на что-либо личное, ни единого фото директрисы вместе с матерью — коренной американкой, ее белым отцом или с кем бы то ни было из тех, кто играл в ее жизни хоть какую-то роль.

Из всех собранных сведений, которые Контролю предстояло перерыть в ближайшие дни, он менее всего жаждал тех, которые может откопать в этом кабинете, теперь ставшем его собственным. Он подумывал даже, что мог бы отложить их напоследок. Все в этом кабинете будто говорило об одичавшей директрисе. Ощущение такое, словно тебя поместили в чей-то чужой расстроенный рассудок. Один из ящиков стола был заперт, а ключ найти Контроль не мог. Но заметил этакую землистость запертого ящика, намекающую, что внутри нечто сгнило уже давным-давно. Каковая загадка даже не затрагивает бедлам, стекающий со стола по краям.

Неизменно угодливо-неугодливый дедушка-шпион раздумчиво говаривал, моя посуду или готовясь к вылазке на рыбалку: «Никогда не проскакивай ни шага. Проскочишь один шаг — и обнаружишь пять новых, подстерегающих тебя впереди».

Поиск средств наблюдения — жучков — потребовал больше времени, чем Контроль думал, и он звякнул в научный отдел, чтобы сообщить, что задержится. В ответ прозвучало этакое утробное бурчание, прежде чем дали отбой, а он даже не догадывался, кто был на том конце. Человек? Дрессированная свинья?

В конце концов, после адских поисков Контроль, к собственному изумлению, нашел в своем кабинете двадцать два жучка. Он сомневался, что многие из них действительно передают информацию, да если даже и передают, еще не факт, что кто-то смотрит или слушает, что они транслируют. Зато факт, что кабинет директрисы собрал целый музей неестественной истории жучков — разных типов из разных эпох, все более миниатюрных, все труднее поддающихся обнаружению. По сравнению с изящными эфирными булавочными головками современной эпохи левиафаны этого племени почти тридцатилетней давности представлялись раздутыми, страдающими отрыжкой металлическими бубонами.

Обнаружение каждого нового жучка вызывало прилив радостно-приподнятого настроения. Жучки наделены неким смыслом в той же мере, в какой лишено его все остальное, связанное с Южным пределом. В ходе своей выучки в качестве всеядного специалиста спецслужб он по меньшей мере шесть раз был на заданиях, связанных с прослушкой людей или мест. Соглядатайство не доставляло ему такого нездорового наслаждения, как некоторым; а если и доставляло, то это чувство блекло, как только он узнавал своих объектов получше и проникался заботливостью, призванной оградить их. Но сама аппаратура его просто пленяла.

Наконец, сочтя поиски завершенными, Контроль чуток развлекся, разложив жучки на промокашке в хронологическом, по своему мнению, порядке. Некоторые серебристо поблескивали. Некоторые — черные — поглощали свет. К некоторым были припаяны проводки, будто пуповинки. Одна итерация — замаскированная внутри чего-то наподобие крохотного шарика липкого зеленого папье-маше или крашеного воска — навела его на мысль, что несколько штук могли быть даже иностранного производства: контрабанда, привлеченная любопытством к черному ящику под названием Зона Икс.

Впрочем, очевидно, что бывшей директрисе было наплевать на их присутствие. А может, даже ведая о них, она считала, что безопаснее их оставить. Опять же, может статься, некоторые она расставила тут сама. Интересно, не связано ли с этим ее недоверие к современным технологиям.

Что же до расстановки своих, с этим придется обождать: сейчас нет времени. Нет времени и воспользо> ваться этими жучками для другой цели, только что пришедшей ему в голову. Контроль аккуратно смахнул все жучки в один ящик стола и отправился искать своего научного гида.

Лаборатории погребли в подвале с левой стороны подковы, если смотреть на здание с автостоянки перед фасадом. Они расположены прямо напротив запертого крыла, служившего экспедициям предпод-готовительной зоной, а сейчас ставшего резиденцией биолога. В качестве гида к Контролю прикомандировали одного из спецов от-скуки-на-все-руки из научного отдела. Откуда следовало, что, несмотря на старшинство, — он проработал на агентство дольше, чем кто-либо еще из штатных работников, — Уитби Аллен представлял собой тянитолкая, отчасти из-за трений среди сотрудников, частенько прерывавшего свои исследования в качестве «интердисциплинарного натуралиста и холистического ученого, специализирующегося на биосферах», чтобы напечатать чьи-то чужие отчеты или выполнить чьи-то чужие поручения. Последним актом самопожертвования Уитби стала организация экскурсии для Контроля. Уитби отчитывается перед начальником научного отдела, но заодно и перед заместительницей директора. Он отпрыск интеллектуальной аристократии, потомок долгой череды профессоров, мужчин и женщин, преподававших в различных частных колледжах с псев-докоринфскими колоннами. Вероятно, для своего семейства он стал изгоем — недоучившийся студент ЩКОЛЫ искусств, пустившийся бродяжничать и лишь впоследствии заработавший пристойную степень.

Уитби щеголял в синем блейзере с белой рубашкой и на диво скромном галстуке-бабочке цвета бордо. Выглядел он намного моложе своих лет, с не знающей времени каштановой шевелюрой и миниатюрным заостренным личиком того рода, из-за которого человека в возрасте за пятьдесят можно издали принять за моложавого тридцатидвухлетку. Его морщины выглядели крохотными волосяными трещинками. Контроль видел его за ленчем в кафетерии рядом с веером из дюжины долларовых купюр, выложенных на стол без видимой причины. Он что, пересчитывал их? Делал художественную инсталляцию? Конструировал монетарную биосферу?

Смех у Уитби оказался неприятный, а над дыханием и зубами ему явно стоит потрудиться. Вблизи Уитби еще и выглядел так, будто не спал много лет, — юноша, покрывшийся морщинами до срока, лицо обезвожено напрочь, настолько, что водянистые голубые глаза кажутся чересчур крупными для его головы. Помимо этого и пренебрежения ворами, Уитби производил впечатление человека достаточно компетентного, и хотя, несомненно, обладал умением поддерживать непринужденную беседу, склонности к таковой не питал. И это стало поводом ничуть не хуже других, чтобы Контроль, пролагая путь через кафетерий, принялся его расспрашивать.

— Были ли вы знакомы с членами двенадцатой экспедиции, прежде чем они отправились?

— Я бы не сказал «знаком», — Уитби вопрос явно пришелся против шерсти.

— Но вы таки виделись с ними.

— Да.

— А с биологом?