Тайник в старой стене - Валерий Шарапов

– Да… нужны! И что с того? Знаешь что, Зверев…

– Что?

– А ничего! Иди к черту!

– Обязательно схожу, но не сегодня! Где там моя записная книжка?

– Ах, вон оно что! Больше ты меня не увидишь!

– Где-то я это уже слышал!

– Какая же ты сволочь, Зверев, – фыркнула напоследок Катенька и бросила трубку.

Поняв, что свидание сорвалось, Павел Васильевич подошел к висевшему на вешалке пиджаку и сунул руку во внутренний карман. Вынимая пачку «Герцеговины Флор», он увидел, как на пол упала какая-то бумажка. Зверев поднял вырванный из журнала листок, на котором было нацарапано: «Саша» и телефонный номер.

Он закрыл глаза и мечтательно произнес:

– Темные волосы, улыбка, невинная и чистая, как вода в горном ручье… Будь я писателем, я написал бы о ней нечто подобное.

Зверев подошел к телефону, начал набирать номер, но прежде чем в трубке послышался гудок, он выругался и решительно бросил трубку на рычаги.

«Потому что вы мне понравились!» – Звереву не давала покоя последняя фраза, сказанная этой девчонкой при встрече, точнее, не сама фраза, а то, как она была сказана. Зверев вспомнил о Катеньке и о других… Эта девушка была так не похожа на них.

Она было другая! Нет! Он не будет звонить этой девчонке.

Весь этот романтический бред слегка разозлил Зверева. Он ведет себя как влюбленный старшеклассник!

«Ведь все это полная чушь!»

Павел несколько раз подходил к телефону.

«Нет…»

В конце концов он завалился спать. Вот только выспаться ему так и не удалось. Всю ночь снился Геннадий Карлович, стоящий посреди прикрытых кровавыми простынями каталок.

Зверев дернулся и очнулся от сна.

– Товарищ капитан!.. Пашка… твою мать! Ты вообще нас не слышишь? – с неприкрытой злобой кричал на него Корнев. – Уснул, что ли?

– Я, кажется, знаю, отчего мой начальник такой заспанный, – с хитрым прищуром заметил Костин. – Василич, а ведь я тот кроссворд не успел отгадать! Может, вернешь мне вырванный листок, вместе с номерком, который на нем написан?

– А ну не свисти, мелюзга! – Зверев погрозил Вене кулаком. – Я сейчас тебе такой кроссворд покажу, что ты у меня его до конца своих дней решить не сможешь.

– Какой еще кроссворд? Вы совсем офонарели? А ну, всем встать! Смирно! В загадки-разгадки они у меня поиграть решили!

Богданов и Костин вытянулись в струнку. Видя, что Корнев смотрит на него с неподдельным гневом, Зверев тоже встал и, склонив голову, ухмыльнулся:

– Ты еще нас на строевую выведи, а еще лучше на губу посади!

– И посажу, если нужно будет! А ну, сели все и докладываем по делу.

Все сели. Подполковник указал на Богданова, предоставляя ему слово.

– А я вроде все уже сказал. Может, теперь вы, Павел Васильевич? Я, признаться, до сих пор так до конца и не понял, как вы про все догадались. Ну, про то, что начпрод велел полы заколотить, а в результате мы чуть главные улики не профукали.

Корнев все еще хмурился, но взгляд его постепенно теплел.

– Ты мне, Зверев, скажи, где ты пропадал? Я тебя еще с утра хотел выслушать, а ты только после обеда явился.

– В больнице был, со свидетелем общался.

– С рядовым Тимошкиным. Это тот самый часовой, которому нападавшие по голове шарахнули, – подключился Костин. – Павел Васильевич меня вчера в больницу отправил, узнать, что да как. Я все узнал. Тимошкин пришел в себя, но врач сказал, что пустит к нему посетителей только утром. Я товарищу капитану позвонил вчера и все доложил.

– Ладно, пусть говорит, что узнал, – снисходительно буркнул Корнев.

– И стоило на нас так орать? Ты смотри, Ефимыч, так живот не рви. Мне сегодня Софочка Палнна сказала, что Оганесян тебе нервничать запретил.

Корнев махнул рукой, выпил стакан воды и, взяв со стола пустое «Дело», стал обмахиваться им как веером.

– Не будешь с тобой нервничать… как же? Давай, не тяни.

Зверев сделал паузу, потом посмотрел на Костина: тот сидел, слегка склонив голову и немного подавшись вперед. Богданов тем временем во все глаза таращился на Зверева с глубочайшим благоговением.

– Хорошо! – Павел Васильевич встал. – Первое, что меня заинтересовало в нашем деле, это грязные руки здоровяка. У него не просто была грязь под ногтями – его руки были вымазаны землей по локоть, будто он рыл ими землю. По прибытии на место происшествия я стал искать взрыхленную землю. Поначалу я думал, что преступники делали подкоп, но, как выяснилось, они проникли в часть через лаз в заборе.

– Этот лаз сделали солдаты, чтобы бегать в самоволку, – пояснил для Корнева Богданов. – И этот лаз почти сразу же был заделан так, что от него и следа не осталось.

– Вот именно! Отсутствие грязи меня удивило. И на складах, и в том месте, где был лаз, – только асфальт и коротко стриженные газоны. Места, где рыли, я поначалу не нашел, – продолжил Зверев. – Общение с командиром полка Селезневым навело меня на мысль, что при таком начальнике вряд ли его подчиненные будут все говорить без утайки. Это очень противный тип, его подчиненные запуганы. Полковник наверняка помешан на чистоте, поэтому солдаты тут же стремятся без задержки убрать с территории любую грязь и устранить любые неполадки, чтобы не получить нагоняй. Когда я не нашел взрытой земли на улице, я обратил внимание на склад. Там тоже оказалась идеальная чистота. По словам начпрода, ни один стеллаж, ни одна полка не были опрокинуты, а ведь внутри склада шла нешуточная драка.

Тогда-то мне и пришла в голову мысль провести небольшой эксперимент. Я попросил старшего сержанта, несшего службу в день нападения, стать в проход. Потом велел Вадику сымитировать нападение.

– Старший сержант Дудоров – крепкий, высокий парень. Он выше меня на полголовы, а я чуть выше второго убитого бандита. Того, чьи отпечатки были на найденном на месте преступления ноже. Однако когда я набросился на Дудорова, я не сумел даже достать до его шеи. Он просто отшвырнул меня и при этом устроил на складе настоящий кавардак, перевернув один из стеллажей, – снова принялся пояснять Богданов. – Первый же преступник намного выше Дудорова, вряд ли он смог бы таким вот образом напасть на этого гиганта и перерезать ему горло.

– Вот я тогда и подумал, что здоровяк или стоял на коленях, или наш щуплый убийца стоял на чем-то, что позволяло ему оказаться на одном уровне со своей жертвой, – продолжил Зверев. – Как я уже говорил, грязи внутри склада я не нашел, зато, когда осматривал полы, заметил, что все шляпки гвоздей, которыми прибиты половые доски, немного проржавели. Один же гвоздь был совершенно новый, даже блестел. Я тут же вспомнил слова патологоанатома, который сказал, что второго бандита закололи шилом или чем-то типа вязальной спицы. – Зверев подошел к столу и взял из баночки один из торчавших карандашей. Он положил на ладонь носовой платок, упер в него карандаш и сжал кулак так, что карандаш оказался зажатым между средним и безымянным пальцем. – Если обернуть руку платком и упереть в ладонь шляпку длинного гвоздя, а потом зажать гвоздь так же, как я зажал этот карандаш, то таким устройством можно вполне убить человека.