Только не для взрослых - Ида Мартин

Я поеду с вами, возьму у Петрова камеру и наделаю таких фоток, что твой Никита в осадок выпадет. И его рыжая Зоя тоже.

– Почему его? – испугалась Настя.

– Так просто, к слову пришлось.

– А ты чего не хочешь?

– Ну какая из меня Снегурочка? Я же не умею никого развлекать, тем более детей. Да еще и с красными волосами… Сама посуди. А у тебя они очень подходят. Заплетешь их в косу – красота будет неописуемая!

Почему-то слова насчет волос показались Насте наиболее убедительными, и она немедленно согласилась.

Никаких зайчиков и белочек в сценарии не было. Зато там были Дед Мороз, Снегурочка, Олень и Лихо из Темного леса, укравшее волшебные елочные игрушки.

Сюжет сказки новизной не отличался. Снегурочка с Оленем отправляются в Темный лес, где Лихо в обмен на игрушки требует от детей выполнять разные задания: читать стишки, петь песенки, танцевать. А потом признается, что украло игрушки, потому что встречать Новый год в одиночестве очень грустно. Снегурочка приглашает Лихо к ним на праздник, и все радостно водят хороводы, после чего зовут Деда Мороза, который раздает детям подарки.

Роли Лёха распределил сам. Себя он назначил Дедом Морозом, а Оленя и Лихо спихнул на Петрова с Амелиным. Олень должен был подначивать детей выполнять задания, а Лихо дразнить и смешить одновременно.

С Амелиным Лёха не прогадал. Настя сделала ему начес и нанесла тени так, чтобы вокруг глаз получились темные круги, а когда он натянул бесформенное реквизитное тряпье, то окончательно превратился в настоящую лесную нечисть.

Рога Оленя и объемное коричневое кигуруми Петрову тоже вполне подошли, хотя в нем Егор больше напоминал суетливого детеныша оленя, нежели взрослое благородное животное.

А вот Дед Мороз из Лёхи вышел никакущий. Слишком активный, с яркими молодыми глазами, чересчур много ржущий и постоянно жующий жвачку. Даже пожелтевшая и воняющая табаком борода его не спасала, оставалось надеяться только, что дети маленькие и ничего из этого не заметят.

Костюмы были не бог весть какие, и красный бархатный халат Деда Мороза не особо отличался от драной рубахи Лихо. Кроме того, в рюкзаках все ужасно помялось, а один рог Оленя перекрутился и странным образом торчал в сторону.

Зато Настя выглядела идеально. Худенькая, стройная, с аккуратной белой косичкой, длинными черными ресницами, в голубом, расшитом белым бисером и почти немятом сарафане.

Выступать предстояло на свободной площадке между Детским центром и фуд-кортом, где вместо нормальной елки стоял огромный картонный принт с ее изображением.

Поначалу детей было немного. Человек семь-восемь – те, кто пришел заранее и ждал начала представления. Остальные стали подтягиваться по ходу. Кто-то услышал крутившееся в динамиках жизнерадостное объявление о новогодней сказке, а кто-то просто шел мимо с родителями и захотел посмотреть. Потом появились и такие, кого притащили насильно. Этих я понимала лучше всего. Когда-то и меня так таскали. Вспомнив об этом, я вдруг поняла, что впервые пришла на елку охотно и без волнения.

Хотя на самом деле волноваться стоило, но это уже выяснилось потом.

Из динамиков за принтом заиграла «В лесу родилась елочка», и, мелко семеня, в центр условной сцены выплыла Настя. Подняла с пола маленькую красную коробку и стала делать вид, что наряжает елку. Доставала из нее один из трех золотистых шариков и будто вешала его, а на самом деле снова клала в коробку.

Вооружившись камерой Петрова, я усиленно принялась фотографировать. Кадров сразу вышло штук двадцать. Музыка продолжала играть, а Настя все наряжала и наряжала. Дети затаили дыхание, но ничего больше не происходило. Я прекрасно помнила, что по сценарию она должна поздороваться с залом, рассказать о том, что до прихода Деда Мороза ей нужно успеть нарядить елку волшебными игрушками, а потом отвернуться, чтобы Лихо, подкравшись с другой стороны, могло своровать игрушки.

Но Настя, не в силах произнести ни слова, молча зависла возле елки. Зрители ждали, послышались нетерпеливые детские голоса.

К счастью, в отличие от Деда Мороза, который еще без халата и бороды увлеченно болтал с девчонкой, продающей мороженое, Зло не дремало.

Комично растопырив скрюченные пальцы, Лихо подкралось к Снегурочке сзади и наставило рожки. Дети захихикали.

Настя огляделась, однако по-прежнему не проронила ни звука.

– Волшебные игрушки! – Лихо подняло коробку и победно потрясло ею над головой: – Если я их украду, Новый год никогда не наступит.

Настя растерянно захлопала глазами.

Дети дружно заголосили, пытаясь предупредить ее об опасности. Амелин показал им язык и исчез. С другой стороны выскочил Олень и, чересчур нервно проорав: «Бежим в Темный лес!» – потащил Настю за собой.

Даже утренники пятых классов смотрелись убедительнее. Однако дальше дело пошло веселее.

И хотя Настя на протяжении всего выступления продолжала молчать как партизан, а Петров нес невообразимую отсебятину, Амелин принял весь удар на себя и раскрылся с совершенно неожиданной стороны: очень смешно гримасничал, пританцовывал и все-таки сумел прочесть пару вполне безобидных стишков. Малышня пребывала в восторге, и после финального аккорда с Дедом Морозом они облепили Амелина как мухи. Висели на руках, дергали за рубаху, задирали и обнимали одновременно, а очередь фотографироваться с ним тянулась еще полчаса, тогда как востребованность Деда Мороза и Снегурочки закончилась минут за десять. Отчего я испытала необыкновенную симпатию и благодарность к этим детям. За то, что они смогли увидеть и почувствовать то же, что и я. Что полюбили его таким, какой он был на самом деле.

После этого выступления все ребята отправились по своим делам, а мы с Амелиным никак не могли разойтись, застряв возле моего подъезда. Дома у него как тигр в клетке метался взбешенный Артём, а у меня были родители.

Шел снег, и уже темнело, но, если крепко прижиматься друг к другу, становилось тепло и хорошо. Чувствовалось приближение Нового года.

Белки больших черных глаз Амелина блестели в ореоле темных нарисованных кругов. От него пахло гримом и теплом. Несколько прядок волос заледенели, а дыхание, наоборот, было горячим, и легкие облачка пара, вылетающие изо рта, то и дело притягивали взгляд. Я невольно ловила их губами, и мы целовались.

Раньше я терпеть не могла зиму с ее промозглой городской серостью, солевыми лужами, вечно затянутым свинцовым небом, а теперь странным образом все изменилось.

– Что бы ты сделал, если бы меня, как Виту, посадили под домашний арест?

– Пришел бы к тебе через зеркало.

– Как это?

– Через зеркальный лабиринт отражений. Не знаешь, что ли? Вошел в зеркало у нас в квартире, а вышел в твоей комнате. А потом,