Подземный рейд - Игорь Подгурский

Первый рапорт главного ремонтника, брызжущий слюной и желчью, начальник Службы просто проигнорировал. Может, потому, что он был в давних контрах с начальником ремонтного управления, а может, главный каэсэсовец просто посчитал этот инцидент забавным? В следующей официальной бумаге ремонтник уже слезно молил о необходимости поменять аббревиатуру на менее пикантную.

Потом секретарша главного рассказывала в курилке подружкам из делопроизводства, как шеф неприлично ржал во весь голос, накладывая резолюцию на официальную бумагу. На втором рапорте он написал непривычно разборчиво и членораздельно: «Начальнику Специального ремонтного управления Коммунальной Службы Спасения. Запомните! Идентификаторы с буквами С, Р и У просто так не дают. А если дисциплина хромает, так я ВАМ помогу! Не нравится: клади удостоверение на стол и пшел вон в отдел кадров за расчетом. И вообще, почему я должен метать бисер, объясняя прописные истины?!»

В таком хорошем расположении духа секретарша давно не видела своего шефа. Поставив последнюю точку на резолюции, начальник Службы хлопнул в ладоши, будто мальчишка, и, показав фигу невидимому собеседнику, произнес: «Шиш тебе! У нас единоначалие. Я говорю, ты выполняешь! Это мои солдатики! Только мне решать, как в них играть».

Стальная воля командира и сила приказа в очередной раз доказали, что они могут творить чудеса.

Глухой ропот ремонтников, готовый перерасти в бунт, был подавлен в зародыше. На строевом смотре парочка острословов мгновенно лишилась будущих премиальных на пару кварталов вперед. Остальные каэсэсовцы, стоящие ровными шеренгами на плацу, тут же прониклись пониманием и сочувствием к коллегам из ремонтного управления. Начальник Службы прошелся вдоль строя, выборочно проверил наличие жетонов и нет ли нарушений формы у личного состава.

Все каэсэсовцы без исключения имели жетоны с личным номером и группой крови. Жетон с выбитыми на нем цифрами – опознаватель, позволяющий узнать погибшего или пострадавшего, и поэтому был обязателен к постоянному ношению для всех сотрудников. Цифры на «смертнике» всегда совпадали с номером личного удостоверения. К нему прилагались цепочка и регулируемый по длине браслет. Хочешь, носи на шее, хочешь – на запястье. Кому как удобнее. Шаржуков носил «собачью бляху» на связке ключей. Жетон всегда с собой. Никто из начальства не придерется, что он нарушает инструкции. Информация дублировалась на специальной нашивке на комбинезоне с левой стороны груди. Полимерная нить, которой вышивали личный номер, была несгораемой и стойкой к химическому воздействию агрессивных кислот. Нелишняя предосторожность. Некоторые суеверные каэсэсовцы считали ношение жетона плохой приметой, не зря же личные медальоны называют «смертниками», а от именной нашивки никуда не деться. Всегда на виду.

Удостоверившись, что подчиненные ничего не нарушают, начальство отбыло в свой кабинет заниматься делами важными и неотложными. На этом строевой смотр и закончился.

Есть люди, которые стыдятся носить свою форму. Особенно отличаются этим полицейские. Они ходят на работу и с работы в «гражданке».

У каэсэсовцев же все было с точностью до наоборот. Носить форму у сотрудников Службы считалось особым шиком и признаком элитарности. Мутанты взяток не дают, и содрать хоть шерсти клок с их шкур, просто размахивая перед оскаленной пастью полосатой палочкой, не получится. Парадную форму надевали в исключительных случаях. Предпочтение отдавали повседневным комбинезонам с отличительными знаками КСС. Форму они носили как при выездах на дежурства, так и на улице во время торжеств и праздников. Рабочая одежда была предметом гордости, символом того, что ее владелец – истребитель городской нечисти. Красный комбез рождал чувство собственного достоинства и гордости за свои реальные и мифические достижения, позволяя снисходительно относиться к другим людям. Смотрите: мы постоянно на передовой, на невидимой линии фронта, а вы за нашими спинами в тылу. Каэсэсовцы были холодны к собственным нуждам и горячи к нуждам других, оставаясь обычными людьми из плоти и крови со своими достоинствами и недостатками. Красными комбинезонами в пятнах, заплатах и со следами химических ожогов они очень гордились. Понемногу, с течением времени, Служба превратилась в обособленную социальную группу, если хотите, касту, регламентируемую писаными и неписаными правилами…

А правила жизни в подземных каменных джунглях мегаполиса ничем не отличались от законов выживания в зеленых джунглях Амазонки или каких-нибудь других местах, обойденных цивилизацией. Здесь выживал сильнейший и хитрейший. Естественный отбор, так сказать, в самом примитивном своем виде. Более сильный всегда сжирает слабого.

В подземном мире, так же как наверху, выигрывал, конечно, человек. Он с заметным отрывом лидировал в гонке, где главным призом была жизнь. Конкуренцию в этом бесконечном забеге ему мог составить только такой же Homo Sapiens, как он.

Культ силы незримо витал в затхлом воздухе бетонных лабиринтов. Военные и каэсэсовцы не отставали от мутантов, которые, в отличие от людей, не нападали, когда сыты. Тем более твари лишь в редких случаях кромсали себе подобных. Зато, благодаря зубодробительным методам в первую очередь военных, контролерам подземного мира удалось отвадить от тоннелей и держать на поверхности основную массу человеческой шушеры, которую как магнитом притягивали катакомбы города. А желающих, поверьте, хватало. Кто только не пытался пробраться в подземелья! Начиная с любопытных пацанят и заканчивая профессиональными браконьерами. Бомжи не в счет, у них, как и у животных, нюх на любую опасность. Поэтому насиженные места у теплоцентралей были давным-давно покинуты, и бродяги носа своего больше сюда не показывали.

А пойманную молодую и не в меру пытливую поросль банально пороли и драли за уши, после чего заплаканных подростков передавали на руки немилосердно оштрафованным родителям. Наказание рублем не способствовало проявлению у предков милосердия и понимания.

Некоторые люди спускались в подземелья города, проиграв схватку с личными проблемами и раздирающими душу сомнениями, уставшие от страданий, разочаровавшиеся во всем. Но им не хотелось просто взять веревку и мыло или же засунуть голову в духовку газовой плиты, то есть банально свести счеты с жизнью. Им подавай что-нибудь такое, поэкзотичнее. Придавленным жизнью людям хотелось раствориться, исчезнуть, не оставляя после себя никаких следов. Уйти из этого мира инкогнито, чтобы никто ничего о них не знал. Суицидники лезли в катакомбы мегаполиса в надежде поставить последнюю точку в своей судьбе. И мутанты шли самоубийцам навстречу в их последнем стремлении.

Отдельной строкой в списке персон нон грата у военных числились сектанты, которые поначалу попытались шастать по подземельям, будто у себя дома. Но пыл быстро поубавили твари. Руководитель адвентистов седьмого дня велел адептам спуститься под землю и ждать там конца света, а заодно принять обет молчания. Но через короткое время на них нашлась управа в лице голодной стаи панцирохвостов, опередивших патрульных. Сектанты полезли из катакомб наперегонки, обгоняя и отталкивая друг дружку. Обет молчания по дороге был благополучно забыт.