По ту сторону решетки - Татьяна Миненкова

в ней Аллочку, которая к этому моменту заканчивала аккуратно раскладывать мои вещи. Коробки и пакеты больше не валялись на полу, а оставшаяся их часть стояла у платяного шкафа. Вокруг царили чистота и порядок.

— Ты чего это? — спросила я, удивленная ее неожиданной заботой. — Этот «режим Золушки» у тебя выключается или теперь так и будет?

— Это у меня-то «режим Золушки»? Ясенева, ты себя в зеркало давно видела? Ты где была? Рыла тоннель от центра до набережной?

Из чистого на мне был только жакет, а туфли теперь вряд ли подлежали восстановлению, вместе со свадебным платьем сполна расплатившись за нормализацию моего психологического состояния. Зато я с уверенностью могла сказать, что мне полегчало. Камень на сердце стал ощутимо меньше. Я перестала заглядывать в телефон каждую секунду, в ожидании того, что Дэн позвонит или напишет, и смирилась с тем, что жить дальше я вполне сумею и без него.

— А что? Тоннель бы не помешал, — отозвалась я с усталой улыбкой. — Сейчас отмоюсь и чаю попьем. Или ты торопишься?

Она звонко рассмеялась и погладила рукой живот:

— Мне Сашка теперь дома ничего делать не даёт, хорошо хоть у тебя было чем заняться, а то думала дома от безделья на стенку полезу. Отмывайся скорее и к нам ужинать пойдем, он курицу с картошкой в духовке запекает.

Подруга продолжила развешивать в шкафу мою одежду, а я послушно кивнула и, ушла, а скинув грязную одежду на кафельный пол, влезла в еще не успевшую наполниться водой холодную ванну. Села на дно, прижав колени к груди.

Внутри неприятно кольнуло воспоминание о том, как Дэн тоже всегда для меня готовил, не ругая, а скорее умиляясь моей неспособности сварить что-нибудь сносное самостоятельно. А я любила завороженно наблюдать за тем, как он, обычно одетый лишь в джинсы или спортивные штаны, висящие на узких бедрах, что-то жарит, режет, смешивает специи. В его исполнении это было похоже на магию или алхимию.

Запрокинула голову назад, опуская в воду, позволив тонуть до того момента, пока на поверхности не остался только нос, чтобы дышать.

Хотелось вытравить из головы картинки счастливого прошлого, но они оказались слишком прилипчивыми, чтобы от них можно было так просто избавиться. Они возникали яркими вспышками, как фейерверки, медленно затухая.

В одном из них, особенно назойливом, я прижимаюсь к горячей спине Дэна, шутя о том, что он сыпет базилик куда надо и не надо, встаю на носочки, целуя его в шею. Не обращая внимания на его лекцию о вкусовых свойствах базилика и ворчание о том, что меня обожжет масло с раскаленной сковороды, я скольжу пальцами по его груди, потому что его угрозы слишком неубедительны. В конце концов он сдается, и, подхватив меня на руки, усаживает на столешницу кухонного гарнитура, целует сам, пока я обхватываю его руками и ногами, не позволяя сбежать из ловушки. Кажется, в тот вечер стейки всё-таки сгорели, но не помню, чтобы хоть один из нас расстроился по этому поводу.

— Ева, я пошла, — услышала я приглушенный голос Аллочки из коридора, — и жду тебя на ужин.

— Хорошо, — отозвалась я, выныривая сразу и из воды, и из мучительно-сладких воспоминаний.

И только после этого нанесла на волосы шампунь, смывая строительную пыль и опилки. Отмывшись и промокнув кожу полотенцем, переоделась. По достоинству оценила помощь Аллочки, успевшей разгрести все мои вещи и придать квартире подобие обжитости и уюта. Голову оставила мокрой, решив дать волосам высохнуть естественным путем и отправилась в гости к соседям.

— То есть ваше «совместное» решение, это на самом деле решение Лазарева? — удивленно переспросила Аллочка, когда после ужина Сашка ушел разговаривать по телефону, оставив нас на кухне пить чай. — Честно говоря, он был так убедителен, напряжен и искренне-расстроен, что я вообще думала, что инициатор расставания — ты.

— Он умеет быть убедительным, — заявила я с полным ртом домашнего яблочного пирога и запила его чаем. — На самом деле он, кажется, просто снова что-то задумал. И мне в его планах нет места.

— А ты не думала, что у него какие-то проблемы?

Аллочка подлила кипяток из чайника в наши кружки, поскольку чай в них уже кончился, а два куска Шарлотки еще осталось.

— С головой? — мрачно отозвалась, перетаскивая один из кусков на усыпанное крошками блюдце.

Подруга усмехнулась.

— Нет. С клиентами? С законом? С деньгами в конце концов? Я, конечно, не очень разбираюсь в машинах, но разве новый его автомобиль не хуже того, что был?

Это заставило меня задуматься. Вообще-то, пожалуй, класс действительно ниже. Но, может у Харриера год новее? Или комплектация лучше? Я вообще-то тоже не большой специалист в японском автопроме.

— Не знаю, — пожала я плечами. — Внешне в нем вроде бы ничего не изменилось. Он все такой же самоуверенный и дерзкий. Все так же лезет в мои дела. И, ёшкин кодекс, все-такой же красивый, зараза.

Осознание этих неписаных истин не давало мне уснуть весь вечер, после того, как я вернулась к себе. Заставляло бесцельно бродить из угла в угол, бестолково метаться, не находя себе места. Бороться с желанием позвонить Лазареву, хотя бы даже просто для того, чтобы узнать, ответит он или нет.

Я снова вернула себе свободу и возможность самой планировать собственную жизнь. Только теперь поняла, что моя зависимость от Дэна делает эту свободу совершенно не нужной, бесполезной и бессмысленной.

Оказалось, что её отличие от одиночества вовсе не в осознанности выбора. Оно в том, является ли отсутствие рядом некоторых людей тем, чего хочется. Мне же хотелось, чтобы рядом был Лазарев, а его не было.

По этой причине собственная постель казалась неуютной и неудобной. Отсутствие кондиционера, к которому я тоже уже успела привыкнуть, создавало дополнительный дискомфорт, и всю ночь я проворочалась в маетной и тяжелой полудреме, терзаемая воспоминаниями, короткими обрывочными снами и не самыми приятными мыслями.

Тем не менее, это не являлось уважительной причиной для неявки на допрос в следственный комитет, где я была в заранее обозначенные Серегиным девять часов тридцать минут утра.

— Привет, великолепная Ева Ясенева — укротительница злобных краевиков, — радостно махнул следователь, когда выяснилось, что моя подзащитная еще не явилась.

В присутствии клиентов или других сотрудников он никогда не позволял себе подобного панибратства, однако, когда никого из них рядом не было, мы могли общаться почти дружески, четко разделяя эту дружбу с работой, в которой часто становились по разные стороны баррикад.

— И тебе привет, — сделала я шутливый книксен, благосклонно признавая свои регалии. — Моя подзащитная еще не