Первое дело Мегрэ - Жорж Сименон

Наступило самое неудобное для него время дня. Солнце светило уже вовсю, но было еще свежо, а Мегрэ, выходя из дома, не надел пальто. Тротуары были безлюдны. Только в половине восьмого открылась табачная лавка, и Мегрэ выпил там чашку прескверного кофе.

Появилась еще одна служанка с молочным бидоном, потом другая. Мегрэ казалось, что они только-только проснулись и даже не успели умыться. То тут, то там стали подниматься жалюзи, и женщины в папильотках, выглядывая из окон, враждебно посматривали на раннего прохожего. У Жандро по-прежнему царила мертвая тишина; лишь в четверть девятого с улицы Нотр-Дам де Лорет появился шофер в великолепно сшитой черной куртке и позвонил у дверей.

К счастью, в это время открылся бар «Старый кальвадос» – единственное место на всей улице, где можно было укрыться от посторонних глаз. Бар этот находился на углу улицы Эннер, чуть выше особняка Жандро. Мегрэ поспешно перешагнул порог «Старого кальвадоса».

Луи в полосатом жилете открыл ворота, обменялся несколькими фразами с шофером. Как и полагалось, ворота оставались открытыми в течение целого дня. В глубине виден был залитый солнцем двор, зеленые газоны и гараж; перестук копыт говорил о том, что здесь же расположена конюшня.

– Желаете закусить?

Толстый мужчина, красный как рак, с крохотными, навыкате глазами, миролюбиво глядел на Мегрэ. Почувствовав на себе его взгляд, Мегрэ вздрогнул.

– Как вы смотрите на порцию колбасы и бокал сидра? Лучше не придумаешь, чтобы заморить червячка.

Так начался этот день. Таких дней у Мегрэ было впоследствии немало, но этот тянулся как тяжелый сон.

Само место было необычным. На улице, где расположились особняки и доходные дома, «Старый кальвадос» был похож на деревенскую харчевню, о которой позабыли, когда Париж разросся, захватив и эту часть пригорода. Дом был низенький, узкий. Спустившись на одну ступеньку, вы попадали в довольно темную, прохладную комнату с цинковой, до блеска начищенной стойкой. К бутылкам, стоявшим на ней, казалось, веками никто не прикасался. Из погреба шел терпкий странный запах, пахло кислым сидром и кальвадосом, старыми бочками, плесенью, к этому букету еще примешивался запах кухни. В глубине комнаты винтовая лестница вела наверх. Все, вместе взятое, походило на театральную декорацию, а хозяин – на коротких ножках, широкий в плечах, с упрямым лбом и маленькими блестящими глазками – двигался по комнате, словно актер.

Как было Мегрэ не согласиться с предложением хозяина? Правда, еще никогда он не пил за завтраком сидра. Это был его первый опыт, и, против ожидания, он почувствовал, как приятное тепло разлилось у него в груди.

– Я жду кое-кого, – счел он необходимым заявить.

– Мне-то что! – ответил хозяин и так повел широкими плечами, что было ясно: он не верит ни единому слову Мегрэ.

А во взгляде его было что-то до того насмешливое, что Мегрэ стало не по себе.

Устроившись за стойкой, хозяин жевал толстенные куски колбасы и за каких-нибудь четверть часа высосал кувшин пива, которое нацедил из бочки в погребе.

По двору Жандро не спеша расхаживал шофер. Сняв куртку, он мыл из шланга автомобиль. Но это был не «дион-бутон», а черный лимузин с большими медными фарами.

На улице по-прежнему было пустынно – изредка пробегали служащие, спешившие к метро, проходили служанки или хозяйки, направлявшиеся в магазины на улице Фонтен.

Никто не заходил в «Старый кальвадос». Тем временем на винтовой лестнице показалась невероятно толстая женщина, обутая в красные комнатные туфли. Молча она прошествовала на кухню.

«Полицейский, которому поручено наблюдение, не принадлежит более себе: его поступки диктуются действиями, предпринимаемыми тем лицом, за которым ведется наблюдение».

В окне второго этажа раздвинулись шторы, – это была комната Ришара Жандро. Было ровно девять часов утра. Хозяин «Старого кальвадоса» медленно передвигался по комнате с тряпкой в руке. Создавалось впечатление, что он делает это умышленно, чтобы не вступать в разговор с посетителем.

– Меня, кажется, заставляют ждать, – сказал Мегрэ, чтобы нарушить неловкое молчание.

«Старый кальвадос» вернее было бы назвать не баром, а ресторанчиком для завсегдатаев. Столы были застланы скатертями в мелкую красную клетку, такие же занавески висели на окнах. Из двери в глубине комнаты доносились запахи кухни, и слышно было, как падали одна за другой в ведро очищенные картофелины.

Почему хозяин и его жена не разговаривают между собой? С того момента, как женщина спустилась вниз, оба они – вернее, все трое, – казалось, разыгрывали какую-то странную пантомиму.

Хозяин вытирал стаканы и бутылки, яростно тер цинковую стойку, потом в нерешительности останавливался перед многочисленными глиняными кувшинами, выбирая один из них. Выбрав, он словно нехотя наливал две рюмки и, указывая на часы, висевшие на стене рядом с рекламным календарем, гудел:

– Время раннее.

Его маленькие глазки следили за тем, как Мегрэ, прищелкивая языком, пьет кальвадос. Затем он снова брался за тряпку, заложенную за лямку фартука.

В половине десятого шофер в особняке напротив надел куртку, и через минуту послышался шум мотора. Автомобиль выехал из ворот и остановился у подъезда, откуда вышел Ришар Жандро в сером костюме с гвоздикой в петлице и сел в черный лимузин.

Неужели хозяин ресторана такой простофиля? Или, напротив, он давно обо всем догадался? Он посмотрел сначала вслед проезжавшему автомобилю, потом на Мегрэ, потом вздохнул и принялся за работу.

Без четверти десять хозяин снова прошел за стойку, выбрал другой кувшин, налил две рюмки и молча придвинул одну из них посетителю.

Только позднее Мегрэ понял, что это был ритуал, или, вернее, мания толстяка. Каждые полчаса на стойке появлялась рюмка кальвадоса. Вот откуда багровый цвет лица хозяина и влажный блеск его глаз.

– Благодарю вас, но… Ничего не поделаешь! Отказываться было невозможно. Взгляд, устремленный на Мегрэ, был столь требовательным, что он предпочел пропустить еще одну рюмку, хотя и чувствовал, что алкоголь уже начинает действовать на него.

В десять часов он спросил:

– У вас есть телефон?

– Наверху, против уборной.

Мегрэ поднялся по винтовой лестнице и очутился в небольшой комнате с низким потолком. Здесь стояли только четыре стола, покрытые клетчатыми скатертями. Окна начинались от самого пола.

«Кафе „Бальтазар“… Авеню Де л'Опера… Антрепо… Кэ де Вальми… Улица Обер…»

Он позвонил на улицу Обер.

– Я хотел бы поговорить с мосье Ришаром Жандро.

– Кто спрашивает?

– Скажите, что Луи.

Он тотчас же узнал голос Жандро:

– Алло! Луи?