Загадай желание - Татьяна Веденская

– Значит, вы? И когда вы планируете этим заниматься? – Анна нахмурила брови и погрозила пальцем.

Сашка захихикал. Анна склонилась к нему и принялась щекотать животик. Сын смеялся так заразительно, что и она принялась смеяться. Сашка выкручивался и визжал.

– А меня? – раздалось обиженное из-за спины. Вовка тоже желал быть потискан и помучен любимой мамой. Анна принялась щекотать близнецов. Если бы сейчас к ним ворвалась Маша, то ситуация стала бы неразрешимой – на дочь ее рук не хватило бы. Разве что ногой пришлось бы щекотать. Анна вспомнила, как ей не хватало рук буквально ни на что, это был тот особый период, когда близнецы только пошли, им было по полтора года, а Машке не было и пяти. Дети вываливали на пол и себе на головы содержимое шкафов, еду, мыльную пену, опрокидывали тазы с замоченным бельем – стиральная машина сломалась, а на новую денег, естественно, не было. Ничего у них со свекровью не было с тех пор, как умер Владимир. Анна тогда часто ложилась ночью спать с мечтой о том, чтобы не проснуться. Во сне к ней приходил он.

Анна родилась под счастливой звездой, так о ней говорили родители. Анна не понимала, что имеют в виду отец и мать, но думала, что речь идет о какой-то конкретной звезде, типа Вифлеемской. Удачный гороскоп, видимо. Но люди имели в виду другое.

– Какая же красавица! – восхищались они, не отрывая глаз от Анны. Хотя сама она считала, что у нее обычная славянская внешность. Она уродилась как раз такой, о каких говорил Некрасов, – спокойная плавность движений, безмятежное лицо, чистая кожа, глубокие серые глаза, густые соломенные волосы – бесценный дар в каждом жесте, в королевской осанке, в идеально точеной женственной фигуре, в высоком росте. Она была красива ребенком, она стала еще красивее в юности.

– Какая же она у вас чудесная девочка – и добрая! – также добавляли люди, и это тоже было правдой. Наверное, слово «покладистая» подошло бы ей больше. Она была добра, потому что была счастлива, а счастлива она была от природы – радовалась тому, что есть. Возможно, она была такой оттого, что Господь благословил ее отсутствием каких бы то ни было амбиций. Она ничего особенно не хотела, кроме того, что у нее и так было. Потом она встретила Владимира, и единственное, чего она хотела теперь, – это не расставаться с ним. Желание сбылось легко, как и все в ее жизни. Ей словно бы отвешивали этой легкости по самую макушку, чтобы захлебнулась, напилась вволю, потому что знали, что потом все это будет отнято.

Владимир был старше Анны на пятнадцать лет. Он был капитаном теплохода, на котором шальной и счастливый выпускной класс Анны проводил последний вечер. Раскрасневшаяся от жары и шампанского Нонна лихо отплясывала на верхней палубе с мальчишками, неуклюжими, но мечтающими о поцелуях. Они были все такие смешные, такие наивные. Анна отлично помнила тот день. Она стояла, облокотившись на перила, в белоснежном легком платье из ситца, на голове венок, который она сплела из цветов, подаренных влюбленным в нее одноклассником, – устала таскать букет в руках, но и выбросить постеснялась. Мальчишки из их класса все поочередно (а некоторые и попарно) признались Анне в любви. Каждому из них она, смеясь, пообещала дать ответ и пожелала удачи с экзаменами в институты – в армию не хотел никто.

– Я бы убила, чтобы стать тобой, – сказала вдруг Нонна, остановившись и завороженно глядя на Анну, такую неправдоподобно красивую в лучах закатного солнца, на фоне искрящейся Москвы-реки.

– С чего бы это?

– Ты что, не заметила? – усмехнулась Нонна.

– Чего не заметила? – пожала плечами Анна.

– Даже капитан на тебя пялится.

– Что? – Анна подняла глаза и увидела ЕГО. Владимир, такой взрослый, очень даже красивый в белоснежной форменной рубашке с погонами, но прежде всего все же взрослый, очень взрослый, действительно смотрел на нее, не отрываясь, и в глазах его читалась почти что боль.

– Видишь? – Нонна хихикнула и состроила глупую рожицу.

Анна отвела взгляд, но буквально через секунду посмотрела снова. Было что-то магическое, притягательное в этом полном чувственности и безнадежности взгляде из-за стекла рулевой рубки.

– Ты думаешь, это капитан? – спросила Анна, рассеянно улыбаясь и скользя взглядом по его лицу.

– Ой, опять это твое выражение безмятежности, – фыркнула Нонна и принялась передразнивать Анну. – «Ах, я так устала от внимания, это такая мука – быть красоткой-блондинкой!»

– Ужасная мука, – прыснула Анна, прекрасно зная, что от ее белозубой улыбки бедному капитану станет еще хуже.

– Что ж ты не перекрасишься в зеленый цвет? Сделала бы ирокез – и вся проблема бы решилась, – язвила Нонна.

Какими же они были детьми, кто бы мог подумать, что Владимир преступит все должностные инструкции, чем вызовет яростное сопротивление и возмущение со стороны учителей, сопровождавших класс.

– Конечно, вам нельзя познакомиться с нашей выпускницей! – визжала их классная руководительница, услышав, о чем Владимир, красный как рак, спрашивает Анну.

– Меня зовут Анна, – тихо произнесла она.

– Ты с ума сошла? Ты представляешь, сколько ему лет? Да это, наверное, незаконно! – полыхала гневом учительница. Анна промолчала, склонив немного голову набок, и посмотрела Владимиру пристально в глаза.

– Простите, – пробормотал он и немедленно скрылся у себя в рубке.

Анна подумала, что этим все и закончится. Хотя и этого уже было много – все одноклассники шушукались и рассказывали друг другу о том, что сам капитан теплохода и их Анька… Но все только начиналось. На следующий день Анна наткнулась на Владимира прямо возле своего дома, он стоял около лесенки на детской площадке, одетый в белоснежную форму, несмотря на жару. И с букетом красных роз.

– Я не знаю, как вам это объяснить. Я, кажется, больше не смогу без вас жить, – произнес он без тени улыбки, совершенно серьезно. – Вы, наверное, к этому привыкли, но я – нет.

– Как вы меня нашли? – Анна смотрела на него с изумлением, словно на привидение.

– Я знал номер вашей школы, он был у нас в бортовых документах, – сказал Владимир. – Я приехал к вашей школе, и… – Он смутился.

– И что? – поторопила его она.

– И мне было достаточно спросить о том, где я могу найти самую красивую девушку на свете, с соломенными волосами и по имени Анна, – продолжил Владимир и, наконец, впервые за все время улыбнулся – улыбка у него была удивительная, обезоруживающая, располагающая к себе. Солнце на пасмурном, суровом северном небе. Анна отлично ее помнила.

Только память у нее и осталась. Шесть лет было отведено им на незабываемую любовь. Когда Владимира не стало, память была для нее сначала утешением, а потом чем-то вроде спасательного жилета. Ей было семнадцать, когда они познакомились, восемнадцать, когда они поженились – и все вокруг уже его любили и ее любили, и желали им долгих лет счастья. Меньше чем через год родилась Маша, потом как снег на голову – вторая беременность, двойня. Володя был таким счастливым, когда узнал об этом!