По волнам памяти - Риона Рей

что он всё же был прав: с обшарпанными обоями и жалким подобием мебели, его квартира всё равно представляла собой унылое зрелище.

С каждым днём Олю всё больше накрывало разочарование. Она втайне надеялась, что совместные занятия как-то сблизят их, но ничего подобного не случилось. Казалось, напротив, что общение стало принуждённо-натянутым, поэтому, когда спустя полторы недели сосед попросил временно прервать занятия, чтобы он мог самостоятельно повторить пройденное, Оля почувствовала облегчение, смешанное с досадой.

Екатерина Павловна не могла не заметить, что знакомство сошло на нет, и Оля ждала вопросов, с тоской думая о предстоящем объяснении, но бабушка оказалась достаточно тактичной и ничего не спросила.

Оля умела быть объективной и честно себе призналась, что она Саше не пара: пусть даже у него маловато житейского опыта, но он самостоятельный человек, замечательный работник, получающий, зарплату куда выше средней по региону — она сама видела. А она — зелёная девчонка, только что поступившая в институт, до собственного дохода и самостоятельности — как до Луны, ещё учиться и учиться. Он уже сталкивался с жизненными сложностями и преодолел их, а она — балованная мамина дочка, не знавшая никаких проблем. И в конце концов он просто очень красив, а у Оли внешность так себе, средненькая. Конечно, Саша легко найдёт себе более подходящую девушку!

Соседа она не видела и всё больше терзалась этими мыслями. За всё время лишь раз столкнулась с ним на лестничной площадке, когда выходила в магазин, а он с какими-то мужиками поднимался вверх по лестнице. Они посторонились, чтобы пропустить, Саша поздоровался, и она, опустив взгляд к замызганным ступеням, тихо пробормотала ответное приветствие. Щёки и уши разгорались, она чувствовала жар и ускорила шаг, умирая от неловкости.

Как только угораздило влюбиться, ведь никакого повода Саша не подавал!

До этого Оля влюблялась лишь раз, в девятом классе, когда к ним пришёл новенький мальчик. Это был очень красивый мальчик с голубыми глазами и пшеничными волнистыми волосами, ужасно похожий на Сергея Есенина. И имя у него было красивое, можно сказать, княжеское — Владислав, Влад. Его посадили за вторую парту у окна, и Оля, сидевшая сзади и у стены, могла беспрепятственно смотреть на него в течение уроков. Задумчивый взгляд, устремлённый в окно, изящные музыкальные пальцы, аккуратный костюм (он единственный в классе носил галстук-бабочку) — всё так выгодно отличало новенького от остальных мальчишек, что Оля была совершенно покорена.

Знакомство она не форсировала, здраво рассудив, что, раз они вместе учатся, то рано или поздно оно всё равно произойдёт. Пока же ей было достаточно сладкого замирания в груди и неопределённо-возвышенных мечтаний. Глядя на золото берёз и багрянец клёна за окном, она представляла, как Влад будет смотреть ей в глаза и проникновенно читать стихи…

Учителя новенького особо не трогали — давали время на адаптацию. Лишь два раза его вызвали к доске — и это было душераздирающее зрелище. Владислав ужасно стеснялся, глядел под ноги и бормотал что-то совершенно нечленораздельное. Один раз ему поставили тройку, другой — влепили пару, и Оля кипела от вопиющей несправедливости: как можно вызывать к доске человека, который ещё не успел войти в коллектив? Ясно же, что ему не до учёбы! На волне сочувствия её сердечная склонность лишь укрепилась.

Оля ни с кем не делилась чувствами, но бдительные одноклассницы заметили её томные взгляды и верно их истолковали, а кто-то даже постарался донести до сведения новенького, что Олька Малинина в него втюрилась. На большой перемене Владислав в сиянии собственной неотразимости подошёл к ней и, глядя со спокойной уверенностью альфа-самца, изрёк:

— Привет! А ты зачётная телка. Будешь со мной ходить?

Вероятно, начни он лаять или верещать, Оля была бы меньше поражена. Наваждение лопнуло мгновенно, как воздушный шар, налетевший на иглу, а контраст между реальным Владом и его воображаемым образом был так огромен, что сдержаться было невозможно. Она подняла изумлённый взгляд на почти есенинское лицо и расхохоталась.

Смеялась Оля так заразительно, что заулыбались все ученики, что оказались рядом. Парень отшатнулся от неожиданности, обвёл взглядом одноклассников и обиженно пробормотал:

— Вы же говорили…

— Ну, значит, ошиблись, — насмешливо сказал кто-то.

Оля иногда вспоминала светлое, вдохновляющее чувство первой влюблённости, от которого хотелось петь и летать. В её воспоминаниях оно не было связано с бывшим одноклассником, а существовало само по себе, в отрыве от какого-то объекта. Сейчас, тоскуя о красивом соседе, она говорила себе, что эта влюблённость такая же оторванная от реальности, как и та, первая. Разве что появилось желание прикосновений, которого не было в прошлый раз. Что она знала о Саше, кроме того, что он умеет быстро и качественно работать? Вполне вероятно, что он, детдомовец, лишённый любви и ласки в детстве, сам не в состоянии кого-то полюбить и проявлять заботу. Кроме того, они же разговаривали о чисто бытовых проблемах, так что может оказаться, что он и интеллектуально не дотягивает…

Она почти уговорила себя просто наслаждаться чувством и не мечтать о встрече с соседом, которая может нарушить всё очарование влюблённости, и всё равно, спускаясь или поднимаясь по лестнице подъезда, вся напрягалась, услышав, что кто-то идёт навстречу, а на улице невольно искала Сашу глазами. Сердце начинало биться сильнее каждый раз, когда она замечала темноволосых высоких парней с широкими плечами и узкими бёдрами, но каждый раз оказывалось, что это был вовсе не Саша.

Начались лекции в институте.

Первого сентября Оля решила, что неправильно посмотрела расписание и попала в чужую группу — примерно на второй курс. Из того, что говорил старенький профессор, была понятна примерно четверть, а всё остальное — новое, незнакомое.

Но группа оказалось той, и остальные первокурсники точно так же не поняли больше половины сказанного. Когда в коридоре они испуганно обсуждали лекцию, рядом остановился какой-то парень из старших, послушал — и рассмеялся:

— Здесь вам не там. Это в школе одну тему половину четверти мусолят, а у нас другие скорости. Не пугайтесь, салаги, привыкнете.

Оля и в самом деле быстро вошла в рабочий ритм и добросовестно вела конспекты. Это немного отвлекало от мыслей о красивом соседе.

Прошло три недели с того момента, как она последний раз готовила у него ужин — и вдруг Саша появился на пороге. Он держал торт и одинокую красную розу в целлофане и застенчиво улыбался, неловко переступая с ноги на ногу.

Оля так растерялась, что ничего не могла сказать и только глядела на него широко распахнутыми глазами.

— Я зарплату получил, — доложил Саша и