Таланты и покойнички - Марина Серова

К концу предложения ее речь неожиданно окрасилась мягкой и даже просящей интонацией. Потом «баскетболистка» перевела взгляд на меня, презрительно оглядела с головы до ног и указала бутылкой пива:

— А это кто такая? С вами, что ли?

Внимание всех присутствующих переключилось на мою скромную персону. Первым из собравшихся на мое вторжение в события отреагировал шофер, который спросил:

— Девушка, вы откуда?

— От верблюда, — неожиданно схамила я.

— Ну вот и отправляйся туда, откуда пришла, — махнула на меня рукой женщина в шубе. — А у нас тут свои разговоры. Меня, вообще-то, зовут Алиса, если что, — оттопырив нижнюю губу, произнесла она, уже обращаясь к сутенерше, которая удивленно на нее пялилась. — Но, по-моему, вас это не очень касается, поскольку изначально касается только меня. Ясно? А к Юле у меня разговор.

— Таня, Леша, поднимайтесь без меня, я скоро подойду, — вступила в разговор Никольская, которая вдруг заметно нахмурилась.

Я продолжала стоять на своем месте, и женщина, назвавшаяся Алисой, снова обратила на меня внимание.

— Девушка, я вам что, неясно сказала? — воскликнула она вызывающим тоном.

— А в чем проблемы? — ответила я равнодушно. Алиса смерила меня уничтожающим взглядом и выругалась:

— Б… поговорить спокойно не дадут. Юля, давай отойдем.

Никольская, еще больше нахмурившись, двинулась к скамейке в глубине двора.

Я осталась стоять там, где была, и несколько секунд раздумывала, что мне делать дальше. Затем совершенно машинально достала из кармана заветные кубики и, подбросив их в воздухе, опустила на руки. Комбинация цифр оказалась более чем настораживающей:

9+14+35

Это означало следующее: «Мужество не подведет вас в минуту опасности». Ну, мужества мне, несмотря на принадлежность к женскому полу, не занимать, а вот опасность — где она и от кого ее ожидать, вот в чем вопрос!

Тем временем на скамейке начался разговор, содержание которого оставалось для меня тайной. Было видно, что Алиса, наклонившись к Юле, что-то вкрадчиво ей объясняет. Юля же, сохраняя невозмутимый и хмурый вид, внимательно слушала. Я достала сигарету и закурила, не сводя глаз с парочки на скамейке. Через некоторое время Алиса заметила, что я продолжаю за ними наблюдать, и, бросив на меня несколько раз взгляд, сорвалась с места и направилась ко мне.

— Тебе чего надо? — не дойдя до меня метра три, спросила она.

— Ничего, стою, курю, — ответила я.

— А ты не можешь курить где-нибудь в другом месте? А то ты меня слишком раздражаешь…

Придыхание в голосе Алисы стало еще более явственным и даже угрожающим.

— Мне нравится делать это здесь, — четко произнесла я.

Алиса помедлила мгновение, потом бросила:

— Ну, смотри у меня!

И пошла обратно к скамейке. По дороге она сунула руку в карман своей шубы, и я заметила, что там что-то блеснуло. Вспомнив подсказку моих магических костей, я тут же бросилась вслед за нею. Мало ли что может взбрести в голову этой странной пьяной женщине!

Предчувствие не обмануло меня. Дойдя до скамейки, Алиса вынула руку из кармана полностью, и стало видно, что она держала в ней нож.

— С-сука, убью, гадина, шваль поганая! — вырвались у нее слова.

И она попыталась ударить ножом в грудь ничего не подозревавшую Никольскую. Однако покушение успеха не имело. Для этого было слишком много «но». Во-первых, она была пьяна и координация ее движений оставляла желать лучшего. Во-вторых, Никольская была в плотной одежде, и, даже если бы удар у Алисы получился, вред от него был бы весьма сомнительным. В-третьих — и это главное, — я среагировала достаточно быстро, вывернув занесенную для удара руку Алисы назад.

Несмотря на то что Алиса была довольно сильной женщиной, против моих приемов она оказалась несостоятельной. Спустя несколько секунд она уже лежала на снегу лицом вниз. Однако Алиса решила не сдаваться и попыталась встать. Тогда мне пришлось выступить в роли наездницы и оседлать противницу.

Никольская, которая была ошарашена происходящим, так и осталась сидеть на скамейке с широко открытыми глазами, лишь инстинктивно отодвинувшись от Алисы.

А незадачливая киллерша злобно материлась. Она чуть повернула голову, и я могла наблюдать ее перекошенную физиономию, дышавшую ненавистью и яростью. На губах Алисы выступила белая пена. Отматерившись эдак с минуту, она неожиданно ударилась в истерику и начала бить руками по снегу, приговаривая что-то вроде: «Я его любила, а эта с-сука! Б… буду, все равно ее удавлю!»

Я огляделась по сторонам. Время было уже позднее, но около подъездов близлежащих домов временами появлялись люди. Они задерживали взгляд на происходящем во дворе, то бишь на нашей странной парочке, действия которой на расстоянии могли показаться лесбийской любовью в условиях Крайнего Севера. Но никто из них не подошел и не поинтересовался, что же происходит на самом деле.

«Да здравствует политика непричастности и невмешательства!» — подумала я. Однако мне надо было думать, что же делать дальше. Вернее, что делать с этой женщиной, которая явно была не в себе. Подождав некоторое время, чтобы Алиса хотя бы немного успокоилась, я обернулась к Никольской и спросила:

— Кто она?

Та скептически покривила губы и сказала:

— Алиса Козлова, бывшая любовница Кирилла.

— Почему ты ничего не рассказала мне о ней?

— Потому что ты не спрашивала, — огрызнулась Никольская. — И вообще все вы меня достали! Все! Черт бы вас побрал!

Тон ее голоса повышался с каждой фразой, и было видно, что она, очнувшись от перенесенного шока, тоже собиралась закатить бурную истерику.

Я поняла, что настало время провести успокоительные мероприятия психологически-разгрузочного характера.

— Не надо нервничать, — примирительно произнесла я. — Давайте пройдем в мою машину и там спокойно поговорим. Тем более, как я поняла, происходящее здесь имеет самое непосредственное отношение к моей работе.

— Какой еще работе? Ты из полиции нравов, что ли? — неожиданно прогундосила Алиса и вдруг прекратила всхлипывать.

— Нет, она частный детектив, — ответила за меня Никольская. — Расследует дело о смерти Кирилла.

Как только было произнесено это имя, Алиса дернулась подо мной и снова начала биться в истерике, выкрикивая проклятия уже и в мой адрес.

Я решительно наклонилась к ней и отхлестала ее по щекам.

— Хватит пороть чушь! — заорала я. — Сейчас ты, психопатка недоделанная, пойдешь в мою машину, примешь сто грамм коньяку и расскажешь, какого хрена ты кидаешься на людей с ножами.

То ли подействовала моя тяжелая рука, то ли упоминание о коньяке смягчило ее настроение, но она неожиданно кротким голосом почти прошептала: