Как ненасилие защищает государство - Питер Гелдерлоос

Я не имею в виду того, что белые активисты, чтобы быть антирасистами, должны некритически поддерживать любую возникающую азиатскую, латинскую, туземную или чёрную группу сопротивления. Тем не менее идея того, что мы все являемся частью единой однородной борьбы и белые люди в сердце Империи могут указывать цветным и жителям (нео)колоний, как лучше сопротивляться, содержит евроцентристский универсализм. Люди, которых сильнее затрагивает система угнетения, должны быть на передовой линии борьбы против этого конкретного угнетения.61 Но пацифизм снова и снова порождает организации и движения белых людей, ведущих цветных вперёд к спасению и освещающих им путь, поскольку императив ненасилия подавляет элементарное уважение, заставляющее доверить людям освобождать себя самим. Каждый раз, когда белые пацифисты сталкиваются со случаем угнетения цветных и восставшие среди этих цветных не разделяют используемую концепцию ненасилия, белые активисты ставят себя в положение учителей и поводырей, создавая ситуацию, от которой отчётливо веет колониализмом. Естественно, это во многом является следствием «белизны» (результатом общественного мировоззрения, широко пропагандируемого всем людям, определяемым обществом как «белые»). Воинственные белые активисты рискуют столкнуться с аналогичными проблемами и часто сталкиваются с ними, выражая неуважение к цветным союзникам тем, что указывают им надлежащие, со своей точки зрения, ортодоксальные методы борьбы.

«Синоптики» и другие воинственные белые группы 1960-х и 70-х годов совершили ужасную ошибку, заявив о своей поддержке чёрному освободительному движению, но отказывая в любой материальной помощи отчасти из-за того, что считали себя авангардом движения, а чёрные группы — идеологическими соперниками. Другие белые организации, такие как «Движение в поддержку освобождения», использовали свою помощь для контроля над антиколониальными освободительными движениями, с которыми они, по собственным заявлениям, действовали солидарно,62— что уже весьма напоминает работу правительственной гуманитарной организации.

Интересно, что даже среди воинственных белых активистов расизм порождает пассивность. Одной из проблем «Синоптиков» было то, что они заявляли о своей борьбе плечом к плечу с чёрными и вьетнамцами, но это было лишь позёрство: они совершали безвредные, символические взрывы и воздерживались от акций, которые могли бы подвергнуть риску их собственные жизни. Сегодня ветераны этого движения не мертвы и не заключены в тюрьмы (кроме трёх жертв случайного взрыва во время изготовления бомб, а также тех, кто оставил «Синоптиков», чтобы сражаться вместе с членами «Чёрной армии освобождения»); они ведут комфортную жизнь университетских работников и квалифицированных специалистов.63 Действия сегодняшних воинствующих белых анархистов в Северной Америке демонстрируют схожие тенденции. Многие из их наиболее шумных представителей смотрят свысока на освободительную борьбу своих современников, осуждая тех за неанархичность вместо того, чтобы поддержать их наиболее антиавторитарные элементы. Получается, что эти закалённые (и диванные) анархисты не могут найти настоящего (и опасного) сопротивления, достойного их поддержки, продолжая заниматься воинственным позёрством и беспощадной идеологической казуистикой.

Система господства белой расы карает сопротивление цветных гораздо жёстче, чем сопротивление белых. Даже мы, белые активисты, осознавшие динамику расизма, находим трудным отказаться от предоставленной ей привилегии — гарантированной обществом безопасности. И, соответственно, те, кто бросает прямой вооружённый вызов белому господству, пугают нас. Мумия Абу-Джамаль пишет:

«Восхваления и почести борцам за освобождение чёрных конца XX в. воздали ветеранам движения за гражданские права, символом которых стал мученик — преподобный доктор Мартин Лютер Кинг. Вознесённый белыми и чёрными элитами до высоты общественной приемлемости, призыв доктора Кинга к христианскому терпению и его доктрина „подставления другой щеки“ успокаивали психику белых. Для американцев, выросших в комфорте, доктор Кинг был, прежде всего, безопасен.

„Партия чёрных пантер“ была антитезой доктору Кингу.

Она не была группой активистов за гражданские права… но осуществляла человеческое право на самооборону… „Партия чёрных пантер“ вызывала у (белых) американцев множество разных чувств, но безопасность не была одним из них».64

Белые пацифисты (и даже буржуазные чёрные пацифисты) боятся полного крушения системы, основанной на господстве капитализма и белых. Они проповедуют ненасилие людям, живущим на дне расовой и экономической иерархии именно потому, что ненасилие неэффективно и любая революция, устроенная «этими людьми», при условии её ненасильственности, не сможет полностью лишить белых и богачей их привилегированных позиций. Даже то крыло ненасильственного движения, которое стремится ликвидировать государство, пытается это сделать путём его трансформации (и перевоспитания людей, находящихся у власти). Получается, что ненасилие требует попыток активистов повлиять на структуру власти, а для этого необходимо с ней контактировать; благодаря такой необходимости привилегированные люди, имеющие лучший доступ к власти, всегда сохранят контроль над любым движением, исполняя роль привратников и посредников, позволяющих массам «говорить истину царям».

В ноябре 2003 г. активисты «Организации надзора за школой Америк» (SOA Watch) устроили дискуссию, посвящённую проблеме угнетения, на своём ежегодном пацифистском митинге перед военной базой в Форт-Беннинг (где размещается Школа Америк — шко­ла военной подготовки, тесно связанная с нарушением гражданских прав в Латинской Америке). Организаторы дискуссии с трудом сумели заставить участников — белых представителей среднего класса (статистика показывает, что таков контингент на очевидно ненасильственном митинге), сосредоточиться на динамиках угнетения (таких как расизм, классовое неравенство, сексизм и трансфобия) внутри организации и среди активистов, связанных с антивоенной деятельностью SOA Watch. Вместо этого участники дискуссии, особенно старшие белые самопровозглашённые борцы за мир, продолжали обращаться к формам угнетения, практикуемым некой внешней силой, — полицией, наблюдающей за митингом, или военными, подавляющими народ в Латинской Америке. Было очевидно, что самокритика (и самосовершенствование) нежелательны; предпочтительнее было сосредоточиться на чужих грехах, подчеркивая этим свою уязвимость (и моральное превосходство) перед силами государственной власти. В конечном счёте несколько старых цветных активистов, посетивших дискуссию, смогли привлечь внимание к проблеме расизма в среде самого движения противников Школы Америк, из-за которой оно не может рассчитывать на большую поддержку со стороны непривилегированных групп населения. Возможно, самой острой критикой замеченного ими проявления расизма стало обвинение организации в исповедуемом ей пацифизме. Речь шла о привилегированном, комфортном активизме белых пацифистов; был подвергнут резкой критике несерьёзный, развлекательный, праздничный характер протеста, его претензии на революционность и вообще на то, чтобы быть протестом.

Одна чёрная женщина была особенно возмущена случаем, произошедшим с ней, когда она садилась в автобус, едущий на митинг к Форт-Беннинг, вместе с другими активистами — противниками Школы Америк. В разговоре с белым активистом она заявила, что не поддерживает практику ненасилия. Собеседник ответил ей, что она «ошиблась автобусом» и не принадлежит к протесту. Когда я сослался на эту историю и на другую критику со стороны цветных во время дискуссии в рассылке бывших заключённых, связанных с SOA Watch (абсолютно добровольно отсидев тюремные сроки, не превышающие шести месяцев, они взяли себе гордый титул «узников совести»), одна белая пацифистка написала мне в ответ, что была удивлена, как это чёрная женщина может быть идеологически против ненасилия, несмотря на Мартина Лютера Кинга и наследие движения за гражданские права.65