Отдаю свое сердце миру - Деб Калетти

– Дедушка… – Аннабель едва может говорить.

– Не расслабляй меня своими соплями. Бери вещи. У меня в духовке баклажаны с пармезаном.

* * *

Ивонна, кажется, провожает их с облегчением. Она отдает Аннабель одежду, еще влажную. Фургон деда припаркован в конце улицы. Это большой, неповоротливый зверь с номерным знаком, на котором выбито «КАПИТАН ЭД», и выцветшим стикером «ДОМ СЕКВОЙИ» на бампере еще со времен поездки в национальный парк «Секвойя»[26]. Теперь мокрая одежда Аннабель развешана на спинках мягких скамеек. Ее носки болтаются на двери в ванную. Выглядит как надругательство над бельем.

«Прекрати!»

Дедушка Эд привез кое-что из ее вещей. Одежду. Ноутбук. Большой рюкзак, в котором много чего полезного и нужного: несколько пар ее любимых пижам, в том числе фланелевая, с обезьянками в космосе. О, и тампоны! Тут до нее и доходит.

– Это мама собирала. Как же она согласилась?

– Скажем так: мы поговорили по душам. – Дедушка открывает духовку, откуда вырываются восхитительные запахи. – Я обещал, что буду заботиться о тебе. Обещал, что ты будешь в безопасности. Она плакала. Я подкинул Карлу Уолтеру немного деньжат, чтобы он принес ей бокал хорошего вина и ужин.

– Не может быть, чтобы все получилось так просто.

– Она думает, что ты вернешься через пару дней. Что до меня, я думаю иначе.

Он ставит сковороду с баклажанами и пармезаном на маленький столик из ламината. Все выглядит потрясающе: хлеб из опары, сливочное масло, салат в миске Tupperware. Дед превзошел самого себя. Он поддевает лопаткой большой кусок запеканки и выкладывает на одноразовую тарелку.

– Ты ничего не сказал про мои волосы, – замечает Аннабель.

– Волосы, фокусы. Дай-ка мне свой стакан. – Он наливает ей немного красного вина. – Только маме не говори. – Дедушка Эд верит в целебную силу красного вина. Его отец и дед дожили до девяноста шести лет, потому что пили по бокалу вина в день, говорит он.

Ей бы не следовало пить вино. И не только потому, что она несовершеннолетняя. Вино обезвоживает организм.

– Это поможет тебе уснуть, – уверяет дедушка Эд.

Веский аргумент. Раньше она просто закрывала глаза и крепко спала ночь напролет, но все изменилось за последнее время.

Он поднимает свой стакан. Она следует его примеру.

– За…

Есть только одно, за что можно выпить. На все времена это останется единственным «за». Лицо Аннабель искажает гримаса. Она роняет голову на руки.

– Bella[27]. – Дедушка Эд кладет морщинистую руку ей на плечо. – Когда-то в Сан-Франциско? После того как Джино Мазерелли… – Он замолкает. Пробует еще раз: – После того как твоя бабушка Луна… – Он пытается изречь какую-то мудрость, но истинная мудрость заключается в понимании того, что иногда ее просто не существует.

Она украдкой поглядывает на него и, черт возьми, видит в его старческих глазах слезы. Он достает старомодный носовой платок и шумно сморкается. Они просто сидят молча друг напротив друга за столиком в автофургоне, который исколесил всю страну и видел лучшие дни. Если смотреть сверху, это светящаяся капсула из алюминия с двумя астронавтами внутри. Она хотела бы быть астронавтом. Чтобы унестись в темную и пугающую вселенную. Наверное, лучше парить в невесомости и опасной неизвестности, чем быть прикованной к земле, которая ее сломала.

Аннабель убирает блокнот под подушку. Ее спальное место – узкая ниша над передними сиденьями фургона. Если она вскакивает не задумываясь, то бьется головой о потолок. Так случилось дважды прошлой ночью, когда она забывала, где находится. Дедушка Эд ошибался насчет вина и сна – до самого утра она так и не сомкнула глаз. Возможно, тому поспособствовал и храп деда, спавшего внизу на кушетке. Час за часом раздавались эти жуткие звуки, как будто душили осла.

Когда Аннабель спускается со своей койки, дедушка Эд щурится от утреннего света. Он не привык вставать так рано. В подтверждение тому – поток ругательств и громкое отхаркивание. Он не слышит толком, что она говорит, потому что еще не надел слуховой аппарат. «Да, да, да», – отвечает он на все.

План таков: он встретит ее у тропы Железного коня в конце дня. Джина хочет, чтобы дедушка Эд следовал за Аннабель в фургоне, пока она бежит. Это не только надоедливо, но отчасти и невозможно, а иногда опасно, поскольку Лоретта прокладывает пешеходный маршрут по проселочным дорогам и вдоль небольших, узких шоссе. У Аннабель уйдет три дня на преодоление тропы Железного коня. Еще две недели понадобится на то, чтобы пересечь границу штата и оказаться в Айдахо. Когда Аннабель думает об этой границе, сразу вспоминает Кэт и то, как они шутили после прочтения романа «В дороге»[28]. Всякий раз, когда они садились в машину, даже если ехали за фруктовыми напитками в ближайший магазин 7-Eleven, первым делом проигрывали эту сценку.

– Нас ждут еще более дальние дороги, – басила Аннабель голосом Керуака.

– Не беда, – отвечала Кэт. – Дорога – это жизнь.

* * *

Новый день встречает Аннабель и Лоретту совсем другим пейзажем: голубым небом и хрустящим, свежим воздухом. Аннабель пытается сосредоточиться на этом, а не на боли, боли, боли в пятках. Они с Лореттой запланировали более короткий маршрут на сегодня, двенадцать миль. Ее телу нужна передышка. Конечная точка пути должна находиться ближе к еде и удобствам.

Маршрут пролегает по городской улице Норт-Бенд и проселочной дороге через широкие зеленые поля. Так она оказывается в пригородном районе с большими домами и гаражами на три машины. Повсюду идеально ухоженные лужайки, за исключением одного запущенного двора, который, вероятно, приводит соседей в бешенство. В остальных палисадниках – безупречные цветы и кустарники, на подъездных аллеях сияют припаркованные внедорожники, готовые отвезти детей на тренировку по футболу.