Очевидец - Сергей Чекмаев

Дверь открылась. Странно, но за ней никто не стоял, коридор вообще был пуст, лишь в дальнем конце, у кухни кто-то спал прямо на полу, шумно дыша и ворочаясь.

– Ксанка! – позвал Игорь.

Молчание. Из угловой комнаты доносился богатырский храп и невнятные стенания. Учитель улыбнулся: Леона и Стаса, похоже, опять положили на одной кровати.

Он свалил сумки в прихожей, скинул ботинки. Как был, в плаще, прошел на кухню. Может, Ксана готовит, как обычно в это время, и потому не слышит?

Но и там ее не оказалось. На стуле развалилась Ириска, сопя и причмокивая открытым ртом. Грязная рубаха немного задралась, обнажив живот и краешек нестираного лифчика. В углу всё так же спала Катёнка. Игорь удовлетворенно кивнул: пол под ней сверкал чистотой. Молодец, Ксана! Только где она? Уйти из Приюта девушка не могла – ключи есть только у него. Что за глупые прятки?!

Он нашел их в ванной. Пустой и Ксана сидели на полу, навалившись спинами на выщербленный край чугунной лохани. Олег обнимал поникшую девушку свободной рукой, другая – с распоротыми венами – лежала на колене, сжимая в кулаке ладошку подруги. Ее запястье пересекала такая же неровная буро-коричневая полоса с лоскутьями кожи. Стекая вниз, их кровь смешивалась, пока не запеклась на полу багровым ковром.

Осколки разбитой бутылки веером разлетелись по кафелю. Самый большой, наполовину окрашенный карминовым Пустой держал в правой руке, чуть касаясь острой гранью Оксанкиной шеи. Остекленевшие глаза обоих смотрели в неведомую бесконечную даль.

Игорь считал, что он давным-давно убрал из квартиры всё сколько-нибудь пригодное для суицида. Вилки и ножи заменил на пластиковые, замуровал розетки на кухне и в ванной, даже посуду купил небьющуюся.

Но если человеку что-то очень надо, он всегда это найдет.

* * *

Савва постучался в кабинет Чернышова ровно в десять. Секунда в секунду, как вызывали. Пригладил бороду и – в ответ на приглушенное «войдите» – открыл дверь. Командир сосредоточенно щелкал клавишами компьютера, рядом сидел Даниил, как всегда молчаливый и бледный.

Артем поднял голову, кивком поздоровался:

– С праздником, Сав. Проходи, садись.

Корняков стянул офицерскую полевую куртку («Привет, Даня, как спалось?» – «Милостью Господа, хорошо»), уселся на неудобный вертящийся стул.

– Что случилось, командир? Неужели кто-то из наших клиентов работку подкинул! И когда только успел! Нет, чтобы отдыхать до девятого, как все люди.

– Хорошо бы они всё время отдыхали, – сказал Даниил.

– Кто ж спорит, Даня, славные времена б настали. Только так не бывает. Чувствую, командир приготовил для нас очередную пакость.

– Не балагурь! – Чернышов отодвинул клавиатуру, развернулся в кресле. – Веселого мало. Вчера рано утром в съемной квартире на Грайворонском проезде, вскрыв друг другу вены, покончили с собой двое молодых людей. Олег Пустин, двадцать один год, и Оксана Линчуковская, девятнадцать лет.

– Господи, прости несчастным заблудшим душам этот грех! – пробормотал Даниил, перекрестился.

– Хреново, конечно, – Корняков помрачнел. – Но разве это по нашей части?

– Прибывший на вызов наряд обнаружил в квартире еще двадцать четыре человека в разной степени алкогольного и наркотического опьянения. В основном – молодые ребята от шестнадцати до двадцати двух лет, одиннадцать парней и тринадцать девушек. Но на притон не похоже, хотя на кухне и нашли небольшой запас наркоты и восемь бутылок водки. Препараты в основном легкие, антидепрессанты – эйфорин и производные экстази, водка нормальная, не самопал. Да и обстановка в квартире несколько иная, чем обычно бывает в притонах. Я только что прочитал докладную: решетки на окнах, форточки и рамы заварены, комнаты забиты лежанками, диванами и спальными мешками. На гостиницу гастарбайтеров не тянет, у всех были паспорта. С московской или областной пропиской.

– Похоже на секту…

– В том-то всё и дело, что только похоже. Информации по этой квартире и по съемщику навалом. И у местных, отделенческих ментов, и у ОБНОНа. Только прижать особо не за что. Да и не так просто.

– Почему это?

– Съемщик вообще колоритная фигура. Вот посмотри.

Артем перебросил через стол несколько снимков. Моложавый мужчина на фото больше всего походил на… православного священника: благообразный вид, окладистая, чуть подернутая сединой борода, длинное черное пальто. Общее впечатление портил лукавый, с хитринкой взгляд.

– А! – Корняков хлопнул себя по колену. – Религиозный мошенник!

– Тоже не совсем. Очень интересный персонаж – всего понемногу и ничего совсем. Знакомьтесь: Игорь Анисимович Елагин, тридцать три года, холост, безработный, числится на бирже труда.

– Не тяни, командир. Рассказывай про этого гаврика.

– Почему он так выглядит? – спросил Даниил. – Он что, иерей?

– Почти в точку, Даня. Но, как и всё с этим деятелем, – почти, но не совсем. Восемь лет назад он поступил в семинарию, даже отучился там какое-то время, но потом его отчислили. Характеристика чрезвычайно лестная, вот, смотри… – Чернышов открыл на компьютере какой-то документ, зачитал прямо с экрана, – … авторитарный склад характера, товарищей старался подавить волей или знаниями. Для жизни в общине не приспособлен, для пастырского служения чрезвычайно опасен. Дальнейшее обучение не рекомендуется, получение сана не рекомендуется категорически.

– Забавный парень.

– Это только цветочки, Сав. Дальше – больше. Потерпев неудачу с духовной стезей, Елагин подался в психотерапевты, прошел трехмесячное обучение, даже диплом какой-то фиктивный получил. И – судя по всему – возомнил себя великим духовником и психологом. Квартира, где нашли самоубийц, числится за вполне официальной организацией. Зарегистрированной, со счетом в банке, реквизитами и всеми разрешительными документами. Внешне всё очень даже невинно. Называется «Реабилитационный кружок помощи потенциальному суициду».

– О как! А что ж эти двое тогда…

– Этот вопрос Елагину задавали уже не раз. Пустин и Линчуковская – не первые самоубийцы в его квартире. За время существования «кружка» погибли семь человек. Теперь девять. И ничего нельзя сделать. Не подкопаешься, даже по статье «доведение до самоубийства» не привлечешь. Во первых, Елагин клянется, что всё обстоит совсем иначе. Он, мол, выискивает в Сети и на улицах молодых глупцов, готовых к суициду, селит их на этой квартире – кстати, оказывается, она тоже свое наименование имеет, громкое и пафосное: Приют. Елагин их кормит-одевает, развлекает даже, стремясь отвлечь от деструктивных мыслей. Мнит себя великим психологом и считает, что вот-вот всех вылечит. А во вторых, он, оказывается, популярная личность. Любимое детище либеральной прессы и правозащитных организаций.

– Ну как же, – процедил Савва, – герой, небось. Бессердечное государство плюет на проблемы молодежи, по улицам бродят два миллиона беспризорников, и вот нашелся, наконец, благородный спаситель глупых девчонок и пацанов. Вроде наших старых знакомых из «Зеленого луча»…