Спасти «Скифа» - Андрей Анатольевич Кокотюха

подполковник, – голос Виноградова звучал так же ровно и устало. – Они обязаны вернуться. Это – приказ. Готовить еще одну группу и посылать вслед за ними уже не будет времени. Так что, капитан Сотник, собирай весь свой гонор в карман, за линией фронта пригодится. Покажешь его тем, кто еще тебя не знает, потому что лично мое терпение кончится сразу же после войны.

– Когда?

– Неважно, Михаил. Война когда-нибудь закончится. Вот если ты вернешься сейчас, значит, считай заговоренный. До конца точно доживешь. И на второй день после того, как Гитлер подпишет капитуляцию, ты у меня отсидишь за все, за что должен.

– Уже интересно, – Сотник хмуро улыбнулся. – Неужели совсем безнадега?

– Старший лейтенант, погуляйте, – велел Виноградов вместо ответа, и, когда Гайдук вышел, бросив при этом руку к пилотке, кивнул на пустой перевернутый ящик: – Садись, капитан. Времени, правда, очень мало, что не договорили – договорим после. Слушай и не перебивай.

Что-то в тоне генерала заставило Сотника отодвинуть свежую обиду и забыть об утренней вспышке злости.

Присев, он в полной тишине выслушал короткий и лаконичный рассказ Виноградова. Потом перевел взгляд на Борина, заговорил иначе, серьезно:

– Значит, почти как в той сказке: пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что?

– Не та сказочка, капитан. Куда идти и что делать, как раз известно.

– Ну да, конечно. Только где в Харькове искать этого самого Скифа и как его опознать, хрен его знает, правильно? Это я еще не прикинул, как мы все вместе будем оттуда выбираться.

– То есть, – подполковник Борин чуть подался вперед, – как забраться туда, ты уже знаешь?

– Можно и так сказать. Дайте карту.

Отодвинув каганец на край стола, подполковник вытащил карту из планшета. Все трое склонились над ней.

– Вот тут, – Сотник ткнул пальцем, – вчера ночью группа, которую вел Гайдук, перехватила немецкий «хорьх». Там ехал немец, которого Пашка поволок через фронт, а остальные погибли, прикрывая его отход. А того офицера все равно шальная пуля убила, когда Гайдук…

– Знаем. Ближе к делу, капитан.

– Так вот, «хорьх» остался на том месте, где хлопцы его спрятали и замаскировали, считайте, почти сутки назад.

– По-хозяйски, – вставил Борин.

– Ага, по-хозяйски. Главное, сначала, понимаете, спрятал, а потом думал, зачем. Ладно, – короткая пауза. – Теперь – мертвый фриц. Пользы от него вроде никакой, но ведь документы остались. Среди документов – пропуск со специальной полоской, видел я такие аусвайсы. Проезд всюду, короче говоря.

Борин и Виноградов переглянулись.

– Думаешь, с этим пропуском пропустят в Харьков? А если этого офицера уже ищут?

– Во-первых, он никак не приписан к Харькову, его часть в другом месте. Не важно сейчас, где, документы целые, проверим…. Это Пашка сам выяснил и мне рассказал, пока мы с ним кисли в холодной.

– Немца могут искать по месту службы, куда он не доехал, – заметил Виноградов.

– Могут, – согласился Сотник. – Только судя по тому, что началось вчера, исчезновение вполне могут списать на случайную гибель от бомбы, снаряда или партизанской мины. Во-вторых, в прифронтовой зоне кто только не ездит. В третьих, раз выходим через несколько часов, другого варианта просто нет. Так что, товарищи командиры, нам надо выдвинуться вот в этот квадрат. Нужна немецкая форма, солдатская и офицерская. Рация – хотя вряд ли правильно будет выходить в эфир в самом городе, там пеленгаторы, наверное, уже в каждом квартале…

Генерал хлопнул ладонью по столу.

– А вот это, Сотник, тебя остановить не должно. Передать сведения, которые имеют важнейшее значение для судьбы фронта – главная задача вашей группы. Твоя, капитан, основная задача. И если представится такая возможность, на радиосвязь группа должна выйти и добытую информацию передать. Даже если вас засекут через пять минут и радисту придется продолжать сеанс, пока остальные будут отстреливаться до последнего патрона. Все ясно?

– Так точно, – Михаил снова хмуро усмехнулся. – Значит, сам погибай, а сведения передай?

– Именно. Так больше шансов, чем вас убьют при выходе из Харькова либо на обратном пути, либо – при переходе фронта, как часто случается. После того как сведения Скифа будут переданы, вернуться, капитан, желательно. Но, как ты сам уже понял, этого может и не получиться.

– Вот так у нас все… Такой вопрос: Скифа, получается, тоже списывают? – ответа, как и следовало ожидать, не было, но Сотнику для подтверждения его слов большего и не требовалось. – А вообще его ведь уже списали. И мы туда не за ним идем, а за списками, которые держит в голове господин немецкий офицер.

– У Скифа был свой приказ. Он его выполнил… как смог. Теперь вы должны выполнить свой приказ… как сможете. Но выполнить его нужно, капитан, – начальник фронтовой разведки снова хлопнул кулаком по столу, давая понять, что на эту тему говорить больше не желает. – К тому же есть еще ряд нюансов, связанных с заданием, которые я должен довести до тебя, а ты – до своей группы. Но – уже когда будете на той стороне, раньше просто, боюсь, не будет времени.

– Ух ты! – снова не сдержался Сотник. – Получается, то, что всех, кто ввяжется в эту историю, уже помножили на ноль, – еще не все нюансы?

– Не выпендривайся, капитан… Мы все устали, – вопрос Виноградов откровенно игнорировал, хотя постановка его генералу заметно не нравилась, с такими настроениями на задание не уходят. – То, что буду говорить, в мозги себе вбей крепко, без этих подсказок вам Скифа не отыскать. Да, кто с тобой пойдет хоть кроме Гайдука? Ты ж решил уже, правильно, Миша?

8

На аэродром, встречать важную персону, откомандированную Берлином, гауптштурмфюрер Гюнтер Хойке, как и полагалось, прикатил лично.

Приветствие выкрикнул слишком уж громко, и Кнут Брюгген уже в следующий момент заметил: здесь вообще все слишком. Включая слишком уж сильный для нештатной ситуации запах алкоголя, исходящий от начальника гестапо. А также – слишком уж демонстративная попытка держаться бодро и уверенно, показывая – все под контролем, нужен только руководитель, готовый взять на себя ответственность за происходящее.

Штурмбаннфюрер Брюгген не был ханжой и тем более – моралистом. Трудно быть моралистом, работая в гестапо. Но он принадлежал к той редкой породе полицейских, которые не считали алкоголь средством решения проблем, особенно – в сложное военное время. Выпить можно и даже нужно на радостях, когда отмечается успешное завершение сложного дела. Кнут и сам не раз так делал, продолжая праздник в одном из проверенных борделей, куда господам немецким офицерам можно