Остановите музыку - Екатерина Риз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нина, у меня к вам только один вопрос: это правда, что вы работаете в стриптиз-клубе?
Нина не знала, куда глаза деть. Михаил Семенович приглядывался к ней с озабоченным видом, но в то же время в глазах промелькнуло что-то вроде любопытства.
Нина постаралась взять себя в руки.
— Зависит от того, что вы подразумеваете под словом «работать».
— У этого слова много значений?
— Я там преподаю, Михаил Семенович.
Он удивленно вздернул брови.
— В смысле?
— Хореографию, ставлю девочкам номера. А если кто-то, — Нина сделала выразительную паузу, не сомневаясь, кто именно донес до директора эти слухи, — намекает на другое, то он ошибается.
Михаил Семенович в задумчивости потер подбородок.
— Вы должны были поставить меня в известность. О том, что нашли вторую работу.
— Она не официальная, — порадовала его Нина.
— Да, и это лишь усугубляет ситуацию.
— Михаил Семенович, я не делаю ничего плохого. И я не от хорошей жизни пошла туда работать. Но с зарплатой учителя танцев в школе трудно содержать ребенка и оплатить съемную квартиру. Уж извините.
— Нина, я не прошу вас извиняться. Но вы и меня поймите. Что я должен говорить родителям?
Они доверяют нам воспитание детей, а их учит… — Он неловко замолчал, а Нина едва заметно усмехнулась, мысленно закончив: стриптизерша. Но все-таки еще раз повторила, проявляя упрямство:
— Я не танцую стриптиз.
— Я вправе сомневаться в ваших словах, разве нет? Сколько вы там работаете?
— Несколько месяцев, — с неохотой призналась Нина.
Михаил Семенович кивнул.
— Вот видите.
Нина вцепилась в подлокотник, пытаясь справиться с собой. Поборола желание еще раз объяснить свою трудную ситуацию, знала, что бесполезно. Да и выглядело бы это жалко.
Михаил Семенович и без того разглядывал ее с по-особому неприятным сочувствием.
Нина смущенно кашлянула.
— И что теперь?
— Думаю, вы и сами понимаете. Думаю, мы могли бы замять скандал, если бы… Если бы я сам выяснил это случайно, но когда об этом уже заговорили все вокруг…
— Лариса рассказала? — усмехнулась Нина.
Михаил Семенович неуютно повел плечами.
— Я догадался, что вы с ней давно знакомы.
— О да. Та еще… змея.
— Я не настолько хорошо с ней знаком, чтобы с вами соглашаться или спорить. Но принимать на школу удар, гнев родителей, простите, не буду и не обязан.
Нина печально кивнула.
— Конечно.
— Скандал нам не нужен. Да и вам, думаю, он тоже без надобности. Я не хочу вас увольнять, Нина, у вас прекрасно получается ладить с детьми, и у вас, определенно, талант, да и как человек вы мне нравитесь, но в сложившейся ситуации, все, что я могу предложить, это увольнение по собственному желанию.
И что ей оставалось, поблагодарить за доброту? Благодарить Нина не стала, поднялась и молча из кабинета вышла. Замерла, привалившись спиной к двери. Встретила взгляд Люды, но ее даже на вымученную улыбку не хватило.
Спустя час она покинула школу, чувствуя себя так, будто ее не только оплевали, но и раздавили.
Знала, конечно, что в танцевальном кругу, между уже бывших друзей и знакомых, про нее говорят, но о том, что эти разговоры могут испортить ей жизнь, когда, казалось бы, уже и портить нечего, не догадывалась. И теперь она официально безработная, с клеймом стриптизерши, пробовать устроиться в другую школу — нечего и мечтать, она отныне в черном списке, и единственная радость, что расчет дали тут же. Видимо, Михаилу Семеновичу не терпелось от нее избавиться раз и навсегда.
Переходя дорогу в толпе людей, вдруг поймала себя на мысли, что очень хочет остановиться и заорать.
Понадобилось некоторое время для того, чтобы успокоиться. Успокоиться настолько, чтобы прийти домой и казаться, хотя бы казаться, уравновешенной.
Зинаида Тимофеевна удивилась ее столь раннему возвращению, но говорить ничего не стала.
Отчиталась о том, чем они с Аришей занимались до ее прихода, и вроде бы собралась уходить, но Нина ее остановила. Достала кошелек и с женщиной наконец расплатилась. Зинаида Тимофеевна заметно подобрела, даже улыбнулась куда искреннее и душевнее, чем за пять минут до этого. А Нина ее еще и поблагодарила.
— Спасибо вам большое. Не знаю, что бы я без вас делала, честно.
Женщина дружески похлопала ее по руке.
— До завтра. Я вовремя приду, а вы отдыхайте.
Нина кивнула. А когда в прихожей хлопнула дверь, вынула из кошелька оставшиеся деньги и пересчитала, будто точно не знала, сколько там. Квартиру оплатить хватит, а жить придется на то, что Витя Жаба заплатит. Вот только она с двумя зарплатами едва концы с концами сводила, а теперь что? Пойти в продавщицы, или в уборщицы?
— Как же надоело.
До боли прикусила костяшку большого пальца, потом почувствовала внимательный взгляд, голову повернула и поспешила улыбнуться.
— Что такое, солнышко? Кушать хочешь?
Ариша подошла к ней и молча прижалась. От этого еще тяжелее стало, горло перехватило спазмом. Нина сделала судорожный вдох и погладила дочь по спине.
— Ничего, я что-нибудь придумаю. Сейчас успокоюсь, подумаю хорошенько и точно придумаю.
Выбора-то все равно нет.
В «Тюльпан» в этот день так и не пошла, хотя ее ждали. А Нина просто сил в себе не нашла.
Накормила дочку обедом, а потом устроилась на диване, в полной тишине. Ариша рисовала за своим столиком у окна, больше ни на что не отвлекалась, и Нине поневоле пришлось сосредоточиться на своих мыслях, то есть на поисках выхода. После долгих раздумий поняла, что варианта всего три, то есть, продуктивных, еще два, то бишь, сойти с ума и умереть, она не рассматривала, все-таки желание жить и жить хорошо, пересилило пессимизм. А оставшиеся три варианта выглядели так: она все-таки возвращается в родной город, к родителям, но это уже на совсем крайний случай, потому что для нее это подобно самоубийству, все равно что поставить на своей жизни жирный крест; либо находит другую работу, не связанную с танцами, что без образования и каких-либо навыков и других талантов, будет проблематично, если только не довольствоваться изначально мизерной зарплатой; либо взять все и сразу, при этом наступив на свою гордость, воспитание и чувство порядочности, которым она так гордилась, или хотела гордиться, потому что другого не оставалось. Хотя, о какой порядочности идет речь? Все знакомые в этом городе, судя по всему, уже поставили на ее морали крест, а все ее старания поддержать репутацию направлены только на нее саму.