Призрачный свет - Мэрион Зиммер Брэдли

— Тетушка Кэролайн, — позвала она.

Закрыв глаза и откинув голову, старая женщина лежала на кушетке. Во сне она выглядела еще отвратительней. Труф посмотрела на нее и увидела следы пожирающей страшной болезни. Услышав голос Труф, тетушка слегка пошевелилась.

— А, вот и ты, — произнесла она, тревожно вглядываясь в лицо Труф. Труф знала, что тетушка надеялась увидеть, и старательно делала невозмутимое лицо, пряча свои истинные чувства. Она определенно решила не спорить о Блэкберне, это было бы просто бесчеловечно. — Нам нужно поговорить об остальных, — продолжала тетя. Глаза ее закрывались, но невероятным усилием воли она снова открыла их. — Когда… когда Катрин умерла, началась паника, все бежали вне себя от горя. Я делала все, что могла, но я подвела остальных, Труф. Поэтому… — Ее голос снова прервался.

— Успокойтесь, тетушка Кэролайн, вы слишком устали, — проговорила Труф. — Лежите спокойно, не волнуйтесь. Вы никого не подвели. Я уверена, что все будет хорошо. — В этой комнате ее торопливая, не очень связная речь прозвучала фальшиво.

Тетя покачала головой и поморщилась. Даже такое слабое усилие причиняло ей боль.

— Поговорим об остальных потом, — сказала Труф, втайне трусливо надеясь, что это «потом» никогда не наступит.

— Ты должна найти остальных. Они нуждаются в тебе. Мальчик… — тяжелым от одурманивающих наркотиков голосом произнесла тетя.

Труф видела, как веки ее тяжелеют и глаза закрываются. Труф положила ее ноги на кушетку и заботливо накрыла теплым шерстяным пледом. Сначала она хотела отнести тетю в спальню на руках. Глядя на ее хиленькое и исхудавшее тело, Труф подумала, что могла бы легко сделать это, но в конце концов отказалась от своей мысли, боясь ненароком причинить боль.

Труф видела, как дыхание тетушки Кэролайн стало медленным и глубоким и вскоре она заснула. Труф подняла пузырек с таблетками и прочитала: «Демерол, болеутолящее, принимать не более одной таблетки через каждые шесть часов». Тетя выпила две, теперь она проснется не скоро.

Освободившись от необходимости выслушивать тетин рассказ о событиях почти четвертьвековой давности, Труф призналась, что, к своему стыду, почувствовала облегчение. Тетя явно все перепутала. Не нужно было ни кого-то искать, ни кому-то помогать. Сбитые с толку, обезумевшие от страха последователи Блэкберна разбежались, и Труф не собиралась вести их куда-то, даже если они в этом нуждались.

Труф медленно оглядела комнату и после некоторого колебания взяла лежавшую на столе рядом с телефоном записную книжку тетушки Кэролайн. Как Труф и предполагала, первые страницы занимали телефоны и адреса медсестер, приезжающих к Кэролайн. Труф позвонила одной из них и договорилась, что та приедет к тете через несколько часов. Ключ от дома у сестры был.

Труф торопливо написала коротенькую записку, взяла пальто, сумку и, подхватив под мышку неудобную коробку, быстрым шагом покинула дом, где Кэролайн Джордмэйн забылась тяжелым сном неизлечимо больного человека, а Катрин Джордмэйн вместе с Торном Блэкберном стерегли прошлое.

«Как я могла поступить так?» — продолжала задавать себе один и тот же вопрос Труф, сворачивая на своем «сатурне» с второстепенной дороги, на которой находился Стормлаккен, на трассу. Ответов было несколько. Сначала она предполагала остаться, но в то же время не рассчитывала, что ей придется отсутствовать в институте больше одного дня, и никого там не предупредила. Кроме того, Труф не хотелось провести больше времени, чем нужно, в доме, пропахшем присутствием этого клоуна Торна Блэкберна.

Но прежде всего, и это признание было самым честным, Труф не могла больше оставаться с Кэролайн Джордмэйн после того, как узнала о ее чувствах к Торну Блэкберну. Она считала, что ей следует уехать, чтобы случайно не обидеть тетю, не показать, что она думает по этому поводу.

С самого начала Труф уважала склад ума тети и, взрослея, старалась во всем походить на нее. Теперь же Труф считала себя преданной, поскольку тетя не только не разделяла ее ненависти к Торну Блэкберну, но и относилась к нему с неприятным для Труф пиететом. Как она может делать из него кумира? Она ошибается.

Труф не сомневалась в том, что Кэролайн Джордмэйн ошибается. Но это не ее вина, а его. Торна Блэкберна. Он, шарлатан, околдовал тетушку, опутал ее колдовскими чарами.

Ей это казалось нечестным. Труф чувствовала себя глубоко несчастной и потерянной, ее мутило, внезапно у нее заболела голова.

Нет, это было не просто нечестно, это было несправедливо.

Всю свою короткую жизнь Труф посвятила защите справедливости. Иногда, правда, ей было трудно отличить справедливость от зла, но в данном случае зло было очевидно. То, что он, беззастенчиво попирая законы здравого смысла и элементарные понятия о приличии, вызвал у своих последователей обожание, близкое к экзальтации, и заставил их жить им, было явным злом. И оно не исчезло даже после его смерти, оно сохранилось и продолжало тихую разрушительную работу по сей день, спустя десятилетия после того, как Блэкберна не стало.

Труф считала, что должна помешать этому.

Она должна остановить Блэкберна, сбросить с глаз его поклонников накинутую пелену, и здесь нет ничего лучшего, как рассказать им всю правду о том, что же по-настоящему представлял собой этот Торн Блэкберн.

Взглядом победителя Труф презрительно оглядела лежащую рядом с ней на сиденье белую картонную коробку.

«Стало быть, папочка, ты оставил мне свою книжонку? Ну так у меня в голове тоже есть кое-что, и это будет стоить побольше, чем вся твоя писанина».

— Никак не пойму, что же, собственно, ты собираешься сделать? — скептическим тоном произнес Дилан Палмер.

— Я собираюсь написать биографию Торна Блэкберна, — повторила Труф.

Этот разговор происходил между ними в половине одиннадцатого в четверг. Труф сидела на краешке стола в кабинете Дилана, болтая ногой и наблюдая за его реакцией.

— Вот как? И каким же будет ее название? «Магус Дражайший»? Ради Бога, Труф, перестань. — Он долгим, пристальным взглядом смотрел на нее, не зная, говорит ли она серьезно или шутит. Его волосы цвета пшеницы свисали на лоб непокорными, вызывающими кудрями.

В отличие от кабинета Труф, опрятность которого достигалась тяжелым трудом, кабинет Дилана, как и его обитатель, был неухожен и приветлив. Его рабочая площадка представляла собой дикую мешанину из книг, сувениров, газет и писем. Несколько развешанных по стенам репродукций полумистического характера придавали всему месту определенную пикантность. Среди прочих висели и два плаката, изображающих охотников за привидениями из известного мультсериала, один — на двери, второй — прямо над столом.

— Я думала, тебе понравится моя идея, ты же мне постоянно говоришь, что Торн Блэкберн — это наиболее полная, сложившаяся и целостная фигура оккультизма двадцатого века, достойный наследник Элайстера Кроули. Ты всегда сожалел, что ни о нем самом, ни о его работе не написано ни одной книги. Вот, теперь она будет, — с энтузиазмом говорила Труф.