Приключения Тома Сойера - Марк Твен

После того как пропели гимн, его преподобие мистер Спрэгповернулся к доске объявлений и стал читать извещения о собраниях, сходках итому подобном, пока всем не начало казаться, что он так и будет читать довторого пришествия, – странный обычай, которого до сих пор придерживаются вАмерике, даже в больших городах, невзирая на множество газет. Нередко бывает,что чем меньше оправданий какому-нибудь укоренившемуся обычаю, тем труднее отнего отделаться.

А потом проповедник стал молиться. Это была очень хорошая,длинная молитва, и никто в ней не был позабыт: в ней молились и за церковь, иза детей, принадлежащих к этой церкви, и за другие церкви в городке, и за самыйгородок, и за родину, и за свой штат, и за всех чиновников штата, и за всеСоединенные Штаты, и за все церкви Соединенных Штатов, и за конгресс, и запрезидента, и за всех должностных лиц; за бедных моряков, плавающих по бурномуморю, за угнетенные народы, стонущие под игом европейских монархов и восточныхдеспотов; за тех, кому открыт свет евангельской истины, но они имеют уши и неслышат, имеют глаза и не видят; за язычников на дальних островах среди моря; азаключалась она молением, чтобы слова проповедника были услышаны и пали надобрую почву, чтобы семена, им посеянные, взошли во благовремении и далиобильный урожай. Аминь.

Зашелестели юбки, и поднявшиеся со своих мест прихожанеснова уселись. Мальчик, о котором повествует эта книга, нисколько не радовалсямолитве: он едва ее вытерпел, и то через силу. Во все время молитвы он вертелсяна месте; не вникая в суть, он подсчитывал, за что уже молились, – слушать онне слушал, но самая суть давно была ему наизусть известна, известно было также,что после чего будет сказано. И когда пастор вставлял от себя что-нибудь новенькое,Том ловил ухом непривычные слова, и вся его натура возмущалась: он считал такиеприбавления нечестными и жульническими. В середине молитвы на спинку скамьиперед Томом уселась муха и долго не давала ему покоя – она то потираласложенные вместе лапки, то охватывала ими голову и с такой силой чесала ее, чтоголова чуть не отрывалась от туловища, а тоненькая, как ниточка, шея была всяна виду; то поглаживала крылья задними лапками: и одергивала их, как будто этобыли фалды фрака; и вообще занималась своим туалетом так невозмутимо, словнознала, что находится в полной безопасности. Да так оно и было; как ни чесалисьу Тома руки поймать ее, они на это не поднимались: Том верил, что в один мигзагубит свою душу, если выкинет такую штуку во время молитвы. Однако припоследних словах проповедника его рука дрогнула и поползла вперед, и как толькосказано было «аминь», муха попалась в плен. Тетя Полли поймала его на местепреступления и заставила выпустить муху.

Проповедник прочел текст из Библии и пустился рассуждатьскучным голосом о чем-то таком неинтересном, что многие прихожане началиклевать носом, хотя, в сущности, речь шла о преисподней и вечных муках, а числоправедников, которым предназначено было спастись, пастор довел до такойничтожной цифры, что и спасать-то их не стоило, Том считал страницы проповеди:выйдя из церкви: он всегда знал, сколько страниц было прочитано, зато почтиникогда не знал, о чем читали. Однако на этот раз он заинтересовался проповедью,хотя и ненадолго. Проповедник нарисовал величественную и трогательную картинутого, как наступит царство божие на земле и соберутся все народы, населяющиеземлю, и лев возляжет рядом с ягненком, а младенец поведет их. Но всявозвышенная мораль и поучительность этого величественного зрелища пропали дляТома даром: он думал только о том, какая это будет выигрышная роль для главногодействующего лица, да еще на глазах у всех народов; и ему самому захотелосьбыть этим младенцем, конечно, при условии, что лев будет ручной.

После этого его мучения возобновились, потому что дальшепошли всякие сухие рассуждения. Но вдруг он вспомнил, какое у него имеетсясокровище, и извлек его на свет. Это был большой черный жук со страшнымичелюстями – «щипач», как называл его Том. Он сидел в коробочке из-под пистонов.Первым делом жук вцепился ему в палец. Само собой, Том отдернул палец, жукполетел в проход между скамейками и шлепнулся на спину, а палец Том засунул врот. Жук лежал, беспомощно шевеля лапками, не в силах перевернуться. Томкосился на него, всей душой стремясь его достать, но жук был очень далеко, такчто никак нельзя было дотянуться. Другие прихожане, не чувствуя никакогоинтереса к проповеди, тоже нашли в жуке развлечение и начали искоса поглядыватьна него. Тут в церковь забежал чей-то пудель, одурелый и разморенный от летнейжары и тишины. Он соскучился в заточении и жаждал перемены. Завидев жука, онсразу ожил и завилял хвостом. Он оглядел добычу, обошел ее кругом, обнюхализдали, еще раз обошел кругом; потом осмелел, подошел поближе и обнюхал; потомоскалил зубы и попробовал схватить жука, но промахнулся; попробовал еще и ещераз; начал входить во вкус этого занятия; улегся на живот, так чтобы жук был унего между передними лапами, и продолжал игру; наконец утомился играть с жукоми стал рассеян и невнимателен. Он начал клевать носом, голова его опустилась,мордой он дотронулся до жука, и тот в него вцепился. Раздался пронзительныйвизг, пудель замотал головой, жук отлетел шага на два в сторону и опять шлепнулсяна спину. Зрители по соседству тряслись от смеха, некоторые уткнулись в платки,женщины закрылись веерами, а Том был совершенно счастлив. У пса был глупый вид,да он, должно быть, и чувствовал себя дураком, но в душе был полон возмущения ижаждал мести. Он подошел к жуку и осторожно атаковал его снова: стал ходитьвокруг и бросаться на него со всех сторон, хватал лапами землю в каком-нибудьдюйме от жука, щелкал зубами еще ближе и мотал головой так, что уши болтались.Однако немного погодя ему опять надоело играть с жуком; он погнался за мухой,но не нашел в этом ничего интересного; побежал за муравьем, держа нос у самогопола, но и это ему скоро надоело; он зевнул, вздохнул и, совсем позабыв прожука, уселся на него! Раздался дикий вопль, полный боли, и пудель стрелойпомчался по проходу; отчаянно воя, он пробежал перед алтарем, перескочил содной стороны прохода на другую, заметался перед дверями, с воем пронессяобратно по проходу и, совсем одурев от боли, с молниеносной быстротой началноситься по своей орбите, словно лохматая комета. В конце концов обезумевший отболи страдалец прыгнул на колени к хозяину; тот выкинул его за окно, и вой,полный скорби, все ослабевая, замер где-то в отдалении.

К этому времени все в церкви сидели с красными лицами,задыхаясь от подавленного смеха, а проповедь застыла на мертвой точке. Вскореона возобновилась, но шла спотыкаясь и с перебоями, ибо не было никакойвозможности заставить паству вникнуть в ее смысл: даже полные самой возвышеннойскорби слова прихожане, укрывшись за высокой спинкой скамьи, встречализаглушенным взрывом нечестивого смеха, словно бедный проповедник отпустилчто-то невероятно смешное. Для всех было истинным облегчением, когда эта пыткакончилась и проповедник благословил паству.