Фокусник из Люблина - Исаак Башевис Зингер

Про всё про это Яша знал и тем не менее путался с этой потаскухой. Шёл к ней задами, давал трояк, привозил нитку коралловых бус, купленную в Варшаве. Безумие всё это. У него есть жена, есть Магда. Страстно, без оглядки увлечён он Эмилией. Чего же он ищет здесь, в этой навозной куче? Сколько раз решал Яша всё порвать, но, когда бы ни пришёл в Пяск, опять к ней тащится, бежит с трепетом, с нетерпением школьника, который собирается лечь в постель с первой женщиной. Вот и теперь он подошёл к дому не с Люблинской, а задами, мимо синагоги.

Хотя уже прошли праздники швуэс, стояла слякотная холодная погода. А в доме у Зевтл была чистота: ослепительные занавески, лампа с вырезанным из бумаги абажуром, нарядные подушки, пол посыпан свежим песком — как в пятницу, пред тем, как произносят благословения и зажигают свечи. Зевтл стояла посреди комнаты — молодая женщина, с вьющимися волосами, очаровательной ямочкой на левой щеке, ниткой дешёвых стеклянных бус ка шее. Она чарующе улыбнулась, показав ослепительно белые зубы, и проговорила со своей, «с той стороны Вислы», интонацией:

— Думала уж, не придёшь больше…

— Если обещал, всегда прихожу, — сказал Яша сурово.

— Вот уж гость так гость, вот уж гость нежданный!

Всё тут его унижало и оскорбляло: и как она целовалась, как приняла подарок, как побежала, чтобы принести ему кофе с цикорием, — ну в точности, как воруют деньги, ему приходилось красть любовь. Зевтл заперла дверь на крюк, чтобы никто не помешал, напихала бумаги в замочную скважину, чтобы нельзя было подглядеть. Ей хотелось помедлить, посидеть просто так, а Яше приходилось спешить. Он со значением бросал взгляды на кровать, но Зевтл задёрнула ситцевую занавеску, показывая этим, что ещё не время.

— Что нового на белом свете?

— Да я и сам не знаю.

— Кто ж тогда знает, если не ты? Торчим здесь, сидим тут посиживаем, а ты носишься всюду, как вольная птица…

Она подсела к Яше, выставив круглые коленки. Юбка так задралась, что были видны чёрные чулки и красные подвязки.

— Так редко тебя вижу; — посетовала она, — что забываю от разу до разу.

— Про мужа твоего ничего не слыхать?

— Пропал. Как в воду канул.

И она улыбнулась — дерзко, нагло, как блудливая кошка, и покорно при этом. Приходилось ее слушать — ведь известно, что женщина, которая много болтает, оказывается потом пылкой и страстной в постели, Зевтл жаловалась Яше, но все равно слова вылетали из нее вкусные, крепкие, круглые, как горошины из стручка. Чего ждать ей тут, в Пяске? Лейбуш уже не вернется никогда. В Америке он может начать новую жизнь. По ту сторону океана — все равно что на том свете. Она уже все равно что вдова. Конечно, эти дают ей два злотых в неделю, но как долго это будет продолжаться? У них казна почти пуста. Половина шайки за решеткой. И что можно купить за эти гроши? Воду для каши. Она всем тут задолжала. Надеть нечего. Соседки ненавидят ее. Так много сплетничают, что все время уши горят. Летом еще можно это вынести, но как зарядят дожди, с ума спятишь. Зевтл все говорила и говорила, теребя и закручивая петелькой нитку бус на шее. Вдруг и на правой щеке появилась ямочка:

— Ой, Яшеле, возьми меня с собой!

— Знаешь ведь, не могу.

— А почему нет? У тебя же есть фургон и лошади.

— А что скажет Магда? Что скажут их соседи?

— Все равно скажут. А что может шикса, и я могу. Даже лучше.

— Умеешь кувыркаться? Крутить сальто?

— Не умею, так научусь.

Все это пустая болтовня. Не стать ей гимнасткой. Слишком тяжела. Коротковаты ноги. Излишне широкие бедра. И грудь большая. Ничего из нее не выйдет, кроме прислуги. Однако ревнивым и подозрительным Яша становится мгновенно. Как она тут вела себя, пока его не было? Разумеется, он тут в последний раз. Все это только потому, что он ужасно тоскует и хочет хоть на несколько минут забыться, — так оправдывался Яша перед собою. Никогда ему, Яше, не понять, как это другие могут жить на одном месте, с одной женщиной и не умереть с тоски. Он же, Яша, всегда на грани черной меланхолии. Вдруг он достал три серебряных целковых и с детской забавной непосредственностью разложил их у нее на ноге, под юбкой: один — возле колена, другой — чуть выше, третий — на бедре. Зевтл глядела на это с любопытством и легкой улыбкой:

— Не поможет тебе.

— Да тебе-то точно не повредит.

Он вел себя с нею грубо, как и положено с такой обращаться. Уж что-что, а это он умел — приспособиться к любой ситуации, к любому характеру — на это у него был талант. Необходимое качество для человека, который занимается магнетизмом… Не спеша, аккуратно Зевтл сложила монеты стопкой на туалете.

— Большое спасибо.

— Я тороплюсь.

— Что за спешка такая, а? Вот тебе стул. Столько недель от тебя ни словечка. А я соскучилась. Ты что поделывал, Яшеле? Ведь мы же добрые друзья, разве нет?

— Да, да.

— Почему такой рассеянный? А, знаю, видно, новая завелась. Скажи мне, Яшеле, скажи. Я же не ревную. Все понимаю. Женщина для тебя что цветок для пчелы. Каждый раз нужна новая. Здесь вдохнул аромат, там собрал нектар, и «ж-ж-ж» — полетел прочь. Как я завидую мужчинам, как завидую! Кажется, от последней пары трусов отказалась бы, лишь бы быть мужчиной!

— Да, есть и новая, — сказал Яша. Надо же было ему с кем-то поговорить. А с ней было так легко и свободно, как с самим собой. Ни ревности, ни гнева можно было не бояться. Уж эта покорялась ему, как крепостная девка помещику. Глаза у Зевтл блеснули. Она горько улыбнулась — улыбкой человека, который находит странное наслаждение в том, что его обижают и мучают.

— А я не знаю её?.. Кто она, а?

— Вдова одного профессора.

— А, вдова? Ну, и что?

— Ну, и ничего.

— А, влюбился в неё?

— Да, немножко.

— Если мужчина говорит «немножко», значит, здорово влюбился. Что она такое? Молоденькая? Хорошенькая?

— Не такая уж молодая. У неё уже дочке четырнадцать.

— Так в кого же ты влюбился? В мать или в дочку?

— В обеих.

Зевтл состроила гримасу, будто собираясь что-то проглотить:

— Нельзя любить обеих, дорогой.

— Сейчас мне достаточно матери.

— А кто этот профессор? Он что, доктор?

— Преподавал математику в университете.

— А что это такое?

— Вычисления.

Зевтл на минутку задумалась.

— Поняла, все я поняла. Уж меня не обманешь. Только погляжу на человека и все про него знаю. Что ты хочешь? Жениться на ней?

— Но у меня уже есть жена.

— Разве для тебя жена что-то значит? Как ты ее встретил?