Полуночник - Дебора Хьюитт

Отчаянно зарычав, она кинулась в сторону, пытаясь сбить Вина с ног. Он качнулся, но устоял, успев поймать ее за платье. Каким-то чудом освободив руку, она впилась ногтями ему в лицо. В яблочко! Он зашипел от боли, брыкнул ногой, и она со всей дури заехала ему носком сапога под коленку. Его пальцы разжались, она вырвалась и отбежала в сторону.

– Алиса!

Она обернулась, и слезы благодарности подступили к горлу: к ней на помощь, лавируя между несущимися автомобилями, спешила Джен.

– Я звоню в полицию! – потрясала она кулаками. – Долбаные извращенцы! Он вынуждал тебя…

Пронзительно взвизгнули тормоза, и Алиса отчаянно заорала. Мимо нее, прямо на Джен, неслась металлическая торпеда, в неверном свете вольфрамовых ламп казавшаяся то белой, то желтой. Глухой удар острой болью отозвался в сердце Алисы. Джен бросило на капот, перекатило, вдавило в ветровое стекло. Осколки каскадом посыпались на шоссе, безжалостно кромсая волосы и кожу Джен, пока ее тело, словно тряпичная кукла, падало на дорогу.

– Джен!

Как во сне, Алиса помчалась к скорчившейся в луже крови фигурке и рухнула на колени. Мелкие стеклышки острыми жалами впились ей в ноги, но она не чувствовала боли.

– Джен, Джен, Джен, – твердила она. – Господи. Господи…

На миг Алису будто парализовало, и она забыла, как дышать. Немыслимо. Невозможно. Невообразимо. Дрожащими руками она шарила по телу Джен, пытаясь остановить бьющую фонтанами кровь, загнать ее обратно в вены.

Из бара повалил народ, замер в смятении на тротуаре. Где-то, то приближаясь, то отдаляясь, гудела сирена «Скорой». Снова зарядил дождь. Крупные тяжелые капли принялись выбивать дробь на ее оголенной спине, жадно лизать изрезанные вдоль и поперек ноги. Дрожа от холода, она закрыла глаза.

«Ну же, Джен, – мысленно взывала она. – Не сдавайся, держись!»

Бестолково шаря пальцами по шее подруги, она наконец-то нащупала тоненькую ниточку пульса.

– Не уходи, Джен! – взмолилась она. – Прошу…

ттт

Когда санитары оттащили Алису от Джен и накинули на нее одеяло, толпа начала расходиться. Покачивая головами, люди возвращались в тепло и уют «Конуры и Свинарника». Но Алиса не двигалась. Как зачарованная, она смотрела на фигурку, которую посредине дороги укладывали на каталку. Это она во всем виновата. Она бросила Джен в пабе, и Джен очутилась на больничных носилках. Если бы она сказала «нет» этому Вину Келлигану… Если бы она не сваляла дурака и не отправилась с этим… этим мерзавцем, Джен не погналась бы за ней, Джен… не выскочила бы на дорогу.

Пребывая в каком-то смутном оцепенении, она услышала голос, шепнувший ей в самое ухо:

– Не ходите домой. Куда угодно, только не домой. Там он вас отыщет.

Ее руки были тщательно вымыты. За последние три часа она мыла их десяток раз. И все же… Все же они они чесались от грязи. Укутавшись в стеганое одеяло, она полулежала на кровати, утонув в подушках, и с отвращением глядела на свои ладони. Ей чудилось, что она измазана в крови Джен. Стоило ей закрыть глаза, как она видела… нет, не птиц, но алые пятна крови, пропитавшие красное платье.

В коридоре замерцал свет и заскрипели ступеньки лестницы. Алиса вся сжалась, но свет тут же погас, и шаги затихли в отдалении. Родители. Беспокоятся, как она тут. Она позвонила им из больницы, и они сразу же приехали. Мама заключила ее в жаркие объятия, а отец пошел побеседовать с докторами. Нет, с ней все хорошо. Даже швы на порезы накладывать не придется.

Нет, с Джен им повидаться нельзя.

Они отвезли ее в Хенли. Они убедили ее, что надо оповестить родителей Джен прежде, чем к ним придет полицейский и сообщит печальную новость.

– Мы Паркеров уже тридцать лет знаем, – угрюмо заметил отец, ведя машину. – Возможно, им потребуется наша помощь.

Собравшись с духом, он притормозил у дома соседей, рассказал им, что произошло, и предложил отвезти их в больницу. Когда через пару часов он вернулся, осунувшийся и бледный, его трясло как в лихорадке.

– Состояние стабильное, – прохрипел он, – но она в коме.

– Боже мой, – прошептала Алиса. – В коме?

Мама быстренько выпроводила ее из комнаты и отослала в постель. В старенькую детскую постель, в старенькую детскую спальню. Ту самую, которую они с Джен, бывало, переворачивали вверх дном, когда Джен оставалась у нее ночевать. Они вечно канючили у родителей эти ночевки, хотя Джен и жила в двух шагах от ее дома. Все здесь напоминало о прошлом: книжные полки, альбомы для рисования, плакаты бывших кумиров… Внезапно Алису охватило уныние – а вдруг это все неспроста? Вдруг родители предвидели, что она сядет в лужу и вернется, и оставили ее комнату такой, какой она когда-то была?

Но отчего же так вышло? Она ведь не собиралась возвращаться. По крайней мере, не сейчас и, разумеется, не в одиночестве. Перед тем как отправиться в универ, они с Джен ударили по рукам и заключили дружеское соглашение. Они решили, что после учебы переберутся в Лондон, найдут умопомрачительную творческую работу под стать их талантам, прославятся и затем в поисках приключений махнут в путешествие по всему миру. Вначале – во Францию, на Монмартр, где, затесавшись среди художников на каком-нибудь углу, станут зарабатывать на жизнь: Джен – играя на гитаре, Алиса – рисуя портреты туристов. Бедность не казалась тогда страшным пороком, однако в этих наивных грезах было нечто большее, чем простое очарование романтики. В них была твердая уверенность, что как бы ни сложилась жизнь, они с Джен никогда не расстанутся.

Она зарылась в матрас и почувствовала, как что-то влажное ткнулось ей в ухо. Бо, толстенький, похожий на тумбочку терьер, которого ей подарили на двенадцатый день рождения, обнюхивал ее мокрым носом. Где-то неподалеку наверняка болталась и его худая, как щепка, сестрица Руби. Как же она скучала по ним в Лондоне! Бо растянулся на постели, и Алиса, прислушиваясь к мирному дыханию песика, начала понемногу успокаиваться.

Внезапно оживший дверной звонок нарушил разлившуюся в спальне благостную тишину. Алиса вздрогнула, Бо запрыгал по постели, а внизу звонким лаем залилась Руби. Алиса уловила обрывок донесшегося до нее разговора.

– Ужасно, ужасно… – причитала мама. – Кома… Да, офицер… Чашечку чая?

Дверь спальни тихонько скрипнула, Алиса испуганно вытянулась, но в дверном проеме показалась знакомая – метр с кепкой – фигурка с коротко подстриженными, тронутыми сединой волосами.

– Мам?

Фигурка влетела в комнату, и Алиса подняла на нее встревоженный взгляд, пытаясь разобрать в потемках, что же у ее матери на уме.

– Солнышко, там офицер полиции в штатском. Он хочет поговорить с тобой о том, что произошло. Хочешь, я останусь с тобой?

Алиса затрясла головой. Мать одарила ее такой сочувственной улыбкой, что у Алисы заныло под ложечкой.