Враг мой - дневной свет - Лисина

— Чего ты волнуешься так? — он взял вилку. — Ладно, иди.

— Дим, что тебе совсем со мной невыносимо? Давай вместе покушаем, — ее лицо выглядело по-настоящему опечаленным. Может, он ошибся?

— Ну, давай, — сейчас она была ему нужна. Хотелось поговорить, порасспросить о городе, о людях, а, может, и задать свои вопросы, от которых иногда хочется стучаться головой о стену, так назойливо они жужжат в мозгу.

Они сели рядом в темной спальне, придвинув к кровати небольшой журнальный столик, и стали есть. Галина с ужасом ждала вопросов, Дмитрий с неменьшим ужасом ждал подходящего момента, чтобы их задать. Тьма сгущалась, но не было и речи, чтобы зажечь хотя бы свечу.

— Дима, ты как себя чувствуешь? — тихо спросила мать, отложив вилку в сторону. Он слышал ее дыхание, легкое, невесомое. Тревога отступила.

— Нормально.

— Хочешь что-нибудь узнать?

— Вообще-то, да.

— Слушаю?

— Мама, правда, что люди любят друг друга? — он едва сдержался, чтобы голос предательски не дрогнул и не выдал, как ему на самом деле важен ответ.

— Правда, — «Надо же, как Анатолий угадал», мелькнула у нее мысль.

— А за что?

— Кто за что. Но чаще за то, что можно довериться, поделиться своим теплом и получить тепло взамен. Говорят, самые крепкие браки там, где дружба переросла в любовь.

— Как это? — в темноте ей не были видны жадные глаза сына, но его тон не оставлял сомнений: время откровенности пришло.

— Это когда, встречаясь, люди просто дружат. Говорят обо всем на свете и неожиданно понимают, что согласны друг с другом. Их радует почти одно и то же, они к одному и тому же стремятся, понимаешь?

— Да.

— Ну вот. Забавно, что такая духовная близость на время делает людей словно слепыми. Они не видят, как красивы, не хотят жить вместе. Но это потом приходит. Разум берет верх и показывает чувствам, кого следует любить. Вот.

— Спать друг с другом? — от его вопроса она вздрогнула, но заставила себя говорить правду безо всякого стеснения.

— Конечно, и это тоже.

— А это не противно?

— Только если человек противен. Но с таким все делать противно, не только спать.

— Мам, а, правда, что женщины делают это за деньги?

— Боже мой! Не все, конечно! За деньги это делают только испорченные или запутавшиеся.

Она прикрыла глаза ладонями. Нет, не таких вопросов она ждала от сына, насидевшегося в одиночестве и темноте. Почти таких…, но. Вопросы Дмитрия прыгали от одной темы к другой, и он явно не запоминал ответы на них. Он искал в ее словах что-то свое, особенное, и, похоже, не находил. Ей очень хотелось донести до его понимания весь сокровенный смысл таких понятий, как любовь и дружба, но она не могла не видеть, что простые, истинные ценности ему неинтересны. Его привлекала оборотная сторона, темная, тайная. Теплота объятий была ему незнакома, так зачем узнавать об этом что-то еще?

Мир ее сына исказился, как только в него перестал попадать солнечный свет. Она силилась разглядеть его лицо, прочесть в его чертах, что еще не все потеряно, что жажда доброты и нежности еще теплится в его глазах, но натыкалась на мрачную завесу, скрывающую правду.

— Мама, скажи, — голос его был хриплым, как ей показалось от возбуждения, — правда, что наш сосед спит со своей дочерью, этой, Юлей, кажется?

Она медленно отняла руки от лица. Разговора не получилось. Жаль, что милый доктор ошибся, но, как говорится, что есть — то есть. Где он, этот испорченный пацан, умудрился получить такие сведения?! Что ему за дело, совершается ли поблизости бессовестный акт, или дочь с отцом просто дурачатся?!

Мам?! — голос стал злым и настойчивым.

— Не знаю, — она постаралась и сыграла полное равнодушие. — Юле уже шестнадцать, она, конечно, еще совсем девочка, но ей пора бы и самой понимать, что можно позволять мужчине, а что нет.

— А если он ее не спрашивает?

— Дима, а откуда тебе известно, что Олег спит с Юлей? — она намеренно проигнорировала его вопрос. Вообще пора прекращать этот ликбез с четырнадцатилетним подростком! И телевизор она унесет, обязательно унесет! Завтра же!

— Видел в окно.

— Тебе показалось.

— Нет!

— Но ты же ночью только глядишь по окнам! Что там можно увидеть, ночью-то?!

— У них свет горел.

— Милый, это еще ничего не значит. Забудь.

— Я не думаю, что мне показалось, — сердито пробурчал он ей вслед, оставляя за собой последнее слово.

Ей и вправду пора было уходить. Теперь, после такого поворота их с сыном беседы, ей просто необходимо вновь встретиться с Анатолием. Сначала она собиралась на встречу с ним только из-за овладевшей ею симпатии, но сейчас ей требовался совет специалиста. Только бы скрыть свое увлечение от Дмитрия.

— Спокойной ночи, — тихо сказала она, придержав дверь, чтоб не хлопнула. — Спи спокойно и постарайся обо всем забыть.

Внизу, стоя в своей спальне у комода, на котором разместился сверкающий музыкальный центр, Галина долго перебирала в руках диски с записями Илиги и уговаривала себя потерпеть до завтра. Ее настроение требовало музыкального фона, но, приученная сыном к дисциплине, она не решалась открыть дисковод.

Неужели не настанет такое время, когда музыка польется нежными аккордами над ее садом, качая облака, уносясь в синие дали поднебесья?! Неужели она до старости будет вынуждена, словно вор в тишине чужого дома, красть собственное наслаждение, прятать его в закоулки памяти и торопиться уйти, унося свое сокровище от невежественных хозяев?! Кто придумал ей такую жизнь? Кто решил за нее, что нельзя петь, нельзя смеяться и приглашать в дом друзей, нельзя любить?!

Она подняла голову и посмотрела на потолок. Там, над ней жил ее господин, каждую секунду прислушивающийся, что же такое творится в ее душе. Уж не влюбилась ли она в очередной раз, уж не собирается ли лишить его своей заботы?

Она легла в постель и закрыла глаза, напрасно надеясь, что сон принесет облегчение. Ее мысли легли вместе с ней. Но, к счастью, одно новое воспоминание о прошедшем дне согрело ее: карие глаза, улыбающиеся ей в солнечном кабинете, и добрый голос, назначающий встречу.

========== Часть 9 ==========

9

Птица, спутавшая день с ночью, заливалась за окном серебристыми трелями. Створки окна были по-прежнему открыты, чтобы свежий воздух помогал его сну, но вот песенки сошедшей с ума от жаркого лета птички отдыху никак не способствовали.

Он поднялся, тяжело вздохнув, и пошел к окну, уже понимая, зачем он сейчас отдернет портьеру.