Вся собачья жизнь - Татьяна Ефремова

Димыч к телефону подошел не сразу. Сначала я долго слушала гудки. Даже подумала, что он забыл сотовый где-нибудь в кабинете, а сам уехал. Хотя, на него это совсем не похоже. Не успела я это подумать и начать беспокоиться, как длинные гудки в трубке сменились недовольным Захаровским баритоном:

– Ну чего тебе еще?

– Я нашла тебе убийцу, – начала я сразу с главного. – Пока, правда, только собаку-убийцу, но думаю, и человек-убийца там где-то недалеко. Потому что, мотив там есть. И как раз в конце сентября.

– Куда?! Другим боком заносите, – заорал вдруг Димыч. – Так не пройдет. Давай назад. Так что ты там говорила про человека-убийцу и мотив в конце сентября?

Я зачитала ему заметку. Пару раз он прерывал меня криками, обращенными к кому-то, кто заносил что-то там не тем боком. Потом обратил и на меня внимание.

– Ты бы поменьше новостей в интернете читала, вот что я тебе скажу. Они тебе и про рыбу с человеческими ногами напишут, не поморщатся. Ладно, не сопи, проверю я по сводке эту твою загрызенную старушку. Когда, говоришь, это было?

Он позвонил часа через два.

– Ты сейчас на работе? Можешь выскочить на часок?

– Зачем?

– Дело есть. Давай, я тебя внизу жду.

Я неслась вниз, не дожидаясь лифта, на ходу попадая в рукава куртки. В кои-то веки у Димыча ко мне дело. Воображение рисовало картины одна другой привлекательней. И выслеживание преступников, и погони с перестрелками, и сидение в засаде. Нет, пожалуй, в засаде сидеть мне не нравится, от засады надо будет решительно отказаться.

Димыч топтался на крыльце нашего офисного центра и курил, задумчиво разглядывая припаркованную рядом машину.

– Ну, зачем звал? – я встала перед ним, как Сивка-Бурка, готовая ко всему.

– Да так, соскучился. Пошли кофе попьем где-нибудь.

– Дурак ты! – сказала я в сердцах. – Я думала, ты про загрызенную старушку что-то узнал, а ты…

– Какая ты кровожадная! – Димыч оторвался от чужой легковушки и начал внимательно разглядывать меня. – Ведь ты же женщина. Ты должна быть мягкой, пугливой, при виде крови в обморок падать. И интересоваться чем-то красивым. Мной, например. А ты собаками-убийцами интересуешься.

Он махнул рукой и поднял глаза к осеннему небу. Небо казалось совсем прозрачным и невесомым. А Димыч – грустным и во мне разочарованным. По опыту я знала, что эта клоунада не будет долгой, поэтому терпеливо ждала, переминаясь рядом.

– Ну ладно, раз тебе так хочется про загрызенную старушку, пойдем прогуляемся немного. Тут недалеко. Я тебе по дороге все расскажу.

Я радостно ухватилась за подставленный Димкин локоть и мы пошли «тут недалеко».

Как и следовало ожидать, информация, выложенная в интернете, оказалась верной лишь отчасти. Действительно, были внук и бабушка. Правда, бабушка оказалась не ветхой старушкой, а вполне себе бодрой и энергичной шестидесятилетней женщиной. Судя по всему, решительной и хладнокровной. Потому что, когда появившийся неизвестно откуда пес действительно набросился на ее внука и, повалив на землю, начал трепать ребенка, схватив за капюшон курточки, бабушка не стала голосить и звать на помощь. Собаку она отогнала решительными пинками и потом еще какое-то время прикрывала собой перепуганного мальчишку, получив при этом множественные укусы рук и ног. Пса отогнали камнями и палками подоспевшие мужики, а потом и хозяйка нарисовалась, прицепила разъяренную псину на поводок и утащила в подъезд, даже не поинтересовавшись состоянием потерпевших.

Вот к этой-то хозяйке мы сейчас и шли. Аккуратненько расспросить о подробностях происшествия. И узнать заодно, не работал ли в свое время с собакой покойный Юра Кузнецов.

– Только давай так: говорить буду я, а ты помалкивай, в крайнем случае, сочувственно улыбайся.

– Чему там сочувствовать? – не поняла я. – Это же не хозяйку собака покусала, а бабушку с внуком. Как они, кстати?

– Мальчишка нормально, только испугался очень. А у бабушки раны серьезные, да еще и сердце прихватило потом. Она в больнице сейчас.

Мы зашли в подъезд обычной блочной пятиэтажки. Домофон на двери был сломан, так что в нужную квартиру мы позвонили без предупреждения.

Я ожидала услышать из-за двери неистовый собачий лай и на всякий случай спряталась за широкую Захаровскую спину. Вспомнилось вдруг, что идем мы в гости к хозяйке собаки, запросто покусавшей двух человек. Как-то не по себе стало от этой мысли. И активно участвовать в расследовании что-то расхотелось. Но было уже поздно – за дверью послышались шаги и женский голос спросил: «Кто там?». Видно, дверному глазку хозяйка не доверяла.

– Милиция, – успокоил Димыч, тыча в глазок развернутым удостоверением.

Мне предъявить было нечего, поэтому я, вспомнив Димкин совет, постаралась сочувственно улыбнуться. Не знаю, получилось ли у меня изобразить сочувствие, или красные корочки успокоили хозяйку квартиры, но дверь она нам открыла.

Хозяйка, невысокая худая женщина, куталась в теплый халат и смотрела на нас настороженно. Время от времени она шмыгала носом, отчего кончик его смешно приподнимался. Этим своим подвижным носом и юркими глазками хозяйка квартиры здорово напоминала мышку-норушку. Только умиляться, глядя на нее, совсем не хотелось.

– Елена Петровна? – уточнил Димыч и, дождавшись, утвердительного кивка, продолжил. – Мы из милиции. По поводу вашей собаки.

Мышка-норушка вдруг воспряла духом, даже как будто выше ростом стала. Радостно засуетилась, приглашая нас проходить. Тапочки предложила. Правда, ни мне, ни Димычу не подошли те микроскопические шлепанцы, что выложила перед нами враз преобразившаяся хозяйка. Прошли так, без тапочек.

Дождавшись, пока мы сядем рядком на диван, Елена Петровна юркнула в кресло напротив и затараторила, комкая в руке платочек:

– Вот спасибо, что пришли! А я всегда знала, что милиция наша в беде не оставит. А дочь мне: «Брось мама, бесполезно». А я верю, что законы наши граждан защищают от произвола. Это участковому нашему дела нет до наших печалей. А я ему сразу сказала, что дела этого так не оставлю, и прокурору напишу, как он преступников покрывает.

Я посмотрела украдкой на Димыча. Тот сидел с невозмутимым видом, слушал тетку, кивал и помечал что-то в блокноте.

– А ведь он мне как родной, вот как ребенок прямо. Я ему: «Джоник, сыночек», он подойдет, положит мне голову на колени и смотрит так внимательно, как человек прямо.

Хозяйка вдруг всхлипнула и промокнула глаза платочком.

– Елена Петровна, а вы с каким дрессировщиком занимались?

– С каким таким дрессировщиком? – тетка убрала от лица платочек и посмотрела на Димыча с недоумением.

– Ну, Джоника вашего вы дрессировали? К кому на площадку водили? Фамилию не помните? Или хоть имя.

– Этого я не знаю. Мне ведь его дочка с зятем отдали, когда ему уже два года было. Они все время на работе, им некогда за Джоником ухаживать. А я на пенсии. Времени много, да и веселее мне с ним было. Так что, про дрессировщика ничего не скажу, не знаю. Может, и водили к кому, это надо у дочки спрашивать. А я не водила. Он и без всяких дрессировщиков все понимал, прямо как человек. Да и как бы я его дрессировала, я же женщина. А он здоровый такой. Как начнет тянуть, так, не поверите, прямо руки все выворачивал. А эти все говорят, мол, на поводке надо водить. Попробовали бы сами такого на поводке. Без рук останешься. Да и незачем – он же умный, он и так все понимал.